Генрих Гейне - Лорелея (сборник)

Болью странной, незнакомой
Я объят, во власти чар,
И безжалостной истомой
Жжет, палит меня пожар.

Но тому, что я сгораю,
Что кипит немолчно кровь,
Что, скорбя, я умираю, —
Ты виной тому, любовь!

Куда ни посмотришь – под липой, в тени,
С подружкою паренек;
А я-то – Господь, спаси, сохрани! —
Один как перст, одинок.

Увижу таких вот счастливцев двоих —
И тоской сжимается грудь:
И я ведь любимой моей жених,
Да только не близкий к ней путь.

Терпел я разлуку как только мог,
Но больше не в силах ждать.
Я вырежу трость, увяжу узелок,
Отправлюсь по свету блуждать.

Пройдет в пути и день и другой,
И город увижу я вдруг;
Стоит он в устье, над рекой,
Три грозных башни вокруг.

Вот тут-то конец тревоге моей,
Настанут светлые дни;
Вот тут-то бродить мне с подружкою, с ней,
Под липами, в тени.

В саду отцовском укрыт в тени
Унылый, бледный цветок;
Минули снежные зимние дни —
Всё так же бледен цветок.
Глядит он и весной
Невестою больной.

Мне шепчет бледный цветочек вслед:
«Сорви меня, милый брат!»
И я цветку отвечаю:
«Нет. Не ты приковал мой взгляд;
Меня гнетет тоска
Без алого цветка».

И молвит бледный цветочек «Что ж,
И смерть недалека;
До самой смерти не найдешь
Ты алого цветка.
Меня сорви, о друг,
Ведь в нас один недуг».
Так шепчет бледный цветок, и я
Срываю робко его.

И разом светлеет душа моя,
Рассеялось колдовство.
На обреченного страдать
Нисходит благодать.

Утром я встаю, гадаю:
Можно ль нынче ждать?
Вечером томлюсь, вздыхаю:
Не пришла опять!

Сна не шлет душе усталой
Долгой ночи тень;
Грезя, полусонный, вялый,
Я брожу весь день.

Покоя нет и нигде не найти!
Час-другой – и увижусь я с нею,
С той, что прекраснее всех и нежнее;
Что ж ты колотишься, сердце, в груди?

Ох, уж часы, ленивый народ!
Тащатся еле-еле,
Тяжко зевая, к цели, —
Ну же, ленивый народ!

Гонка, и спешка, и жар в крови!
Видно, любовь ненавистна Орам:
Тайно глумясь, мечтают измором
Взять коварно твердыню любви.

Бродил я под тенью деревьев,
Один, с неразлучной тоской —
Вдруг старая греза проснулась
И в сердце впилась мне змеей.

– Певицы воздушные! Где вы
Подслушали песню мою?
Заслышу ту песню – и снова
Отраву смертельную пью.

«Гуляла девица и пела
Ту песню не раз и не раз:
У ней мы подслушали песню,
И песня осталась у нас».

– Молчите, лукавые птицы!
Я знаю, что хочется вам
Тоску мою злобно похитить…
Да я-то тоски не отдам!

Положи мне руку на сердце, друг,
Ты слышишь в комнатке громкий стук?
Там мастер хитрый и злой сидит
И день и ночь мой гроб мастерит.

Стучит и колотит всю ночь напролет,
Давно этот стук мне уснуть не дает.
Ах, мастер, скорей, скорей бы уснуть, —
Я так устал, пора отдохнуть.

Колыбель моей печали,
Склеп моих спокойных снов —
Город грез, в чужие дали
Ухожу я, – будь здоров!

Ах, прощай, прощай, священный
Дом ее, дверей порог
И заветный, незабвенный
Первой встречи уголок!

Если б нас, о дорогая,
Не свела судьба тогда, —
Тихо жил бы я, не зная
Мук сердечных никогда!

Это сердце не дерзало
О любви тебе шептать:
Только там, где ты дышала,
Там хотелось мне дышать.

Но меня нежданно гонит
Строгий, горький твой упрек!
Сердце раненое стонет,
Ум смятенный изнемог.

И, усталый и унылый,
Я, как странник, вдаль иду
Без надежд, – пока могилы
На чужбине не найду.