Генрих Гейне - Лорелея (сборник)

Он мог бы к бранной потехе
Призвать весь рыцарский стан:
Пускай облечется в доспехи,
Кто в милой видит изъян!

И всех бы мог он заставить
Молчать – но не чувство свое;
И в сердце пришлось бы направить,
В свое же сердце копье.

Одинок, в лесной часовне,
Перед образом Пречистой
Распростерся бледный отрок,
Преисполненный смиренья.

«О Мадонна! Дай мне вечно
Быть коленопреклоненным,
Не гони меня обратно —
В мир холодный и греховный.

О Мадонна! Лучезарны
Эти солнечные пряди,
И цветут улыбкой кроткой
Розы уст твоих священных.

О Мадонна! Эти очи
Светят людям, словно звезды;
Их сиянье правит ходом
Заблудившегося судна.

О Мадонна! Не колеблясь,
Нес я бремя испытаний,
Лишь любви священной веря,
Лишь твоим огнем пылая.

О Мадонна! Ты, источник
Всех чудес, внемли мне ныне,
Дай мне знак благоволенья,
Только легкий знак подай мне!»

И дивное чудо мгновенно свершилось,
Лесная часовня исчезла, сокрылась,
И отрок в смущении: разом, вдруг
Преобразилось всё вокруг.

В чертоге пышном пред ним Мадонна;
Сияния нет, но лицо благосклонно:
Чудесною девушкой стала она,
Улыбка по-детски чиста и ясна.

Глядит на него и по-детски смеется,
И с прядью светлых волос расстается,
И словно с неба звучит голосок
«Вот высшей награды земной залог!»

И – порука в светлом чуде! —
Многоцветно засверкали
В небе полосы, и люди
Это радугой назвали.

Слышны ангельские хоры,
Шелест крыльев белоснежных;
И полны небес просторы
Благозвучьем гимнов нежных.

И, гармонии внимая,
Он постиг свое томленье:
Где-то там страна иная —
Мирта вечного цветенье!

Стоял я, к мачте прислонясь,
Следя валы глазами.
Прости, родимая страна!
Мой челн под парусами!

Вот милый дом на берегу,
На стеклах отсвет солнца;
Гляжу я долго, но никто
Не машет из оконца.

Не лейтесь, слезы, – вы глаза
Туманом мне застлали!
Больное сердце, не порвись
От горя и печали!

Ульрих лесом зеленым спешит на коне,
Лес зеленый так шепчется сладко;
Вдруг он видит… девица стоит в стороне
И глядит из-за ветви украдкой.

Говорит он: «Да, знаю, друг нежный ты мой,
Я твой образ прекрасный, цветущий;
Он всегда увлекает меня за собой
И в толпу, и в пустынные кущи!..

Вон две розы-уста, что так милы, свежи,
Так приветной улыбкой сверкают;
Но из них сколько слов вероломства и лжи
Так противно подчас вылетают!

Оттого-то уста у подруги моей
Точно розы расцветшей кусточки,
Где, шипя, пресмыкается множество змей,
Пропускающих яд сквозь листочки.

Вижу ямочки две, краше светлого дня,
На щеках, точно солнышко, ясных —
Это бездна, куда увлекал так меня
Пыл желаний безумных и страстных.

Вот и милых кудрей золотая волна,
Вниз бегущих с чудесной головки:
То волшебная сеть, что соплел сатана,
Чтоб отдать меня в руки плутовки.

Вот и очи, светлее волны голубой,
В них такая и тишь и прохлада!
Я мечтал в них найти чистый рай неземной,
А нашел лишь преддверие ада!»

Ульрих дальше чрез лес держит путь на коне;
Лес шумит так уныло, прощально…
Вдруг он видит – старушка сидит в стороне,
И бледна так она и печальна…

Говорит он: «О, мать дорогая моя,
Одного лишь меня в мире целом
Ты любила – и жизнь твою бедную я
Так печалил и словом, и делом!

О, когда бы я слезы твои осушить
Мог моею горячей любовью,
Дать румянец на бледные щеки, облить
Их из сердца добытою кровью!»

Ульрих далее едет на борзом коне,
И в лесу понемногу темнеет,
И он слышит порой голоса в стороне,
И порою вдруг ветер повеет.

Ульрих слышит, что звуки им сказанных слов
Кто-то по лесу вслух повторяет:
Повторяют их птички в раздолье кустов,
Пенье весело лес оглашает.