Анна Брэдстрит - Поэзия США

О счастье, о ликованье — песня восторга!
О звуки, чья сила — сильнее всего на земле!
То марш победивших людей, обретших свободу,
То в гимне все человечество славит всемирного бога, —
и гимн этот — радость!
Явились новые люди, мир стал совершенным, — и все это
радость!
В мужчине и женщине — мудрость, невинность, здоровье,
и все это — радость!
Веселье и смех вакханалий, и все это — радость!
Исчезли страдания, скорбь и война — нет грязи
на старой земле — осталась одна только радость.
Радостью море рокочет, радостью воздух струится,
Радость, радость, радость — свободы, веры, любви, —
радость ликующей жизни!
Для полного счастья — достаточно жить и дышать!
Радость! Радость! Везде и повсюду — радость!

Хочу тебя прославить,
Тебя, пробивающегося сквозь метель зимним вечером.
Твое сильное дыхание и мерное биение твоего сердца
в тяжелых доспехах,
Твое черное цилиндрическое тело, охваченное золотом
меди и серебром стали,
Твои массивные борта, твои шатуны, снующие у тебя
по бокам,
Твой размеренный гул и грохот, то нарастающий,
то теряющийся вдали,
Твой далеко выступающий вперед большой фонарь,
Твой длинный белый вымпел пара, слегка розоватый
в отсветах,
Густые темные клубы дыма, изрыгаемые твоей трубой,
Твой крепко сбитый остов, твои клапаны и поршни,
мелькающее поблескиванье твоих колес,
И сзади состав вагонов, послушных, охотно бегущих
за тобою
И в зной и в дождь, то быстро, то медленно, но всегда
в упорном беге.
Ты образ современности — символ движения и силы —
пульс континента;
Приди послужить музе и уложись в стихи таким, каким
я тебя вижу,
Внося с собой бурю, порывы ветра и хлопья валящего
снега,
Днем — предваряемый звоном сигнального колокола,
Ночью — молчаливым миганием твоих фонарей.
Горластый красавец!
Мчись по моим стихам, освещая их мельканьем твоих
фонарей, оглашая их твоим бесшабашным шумом,
Буйным, заливистым хохотом твоего свистка — будя эхо,
грохоча, сотрясая землю, всю будоража,
Подчиняясь только своим законам, идя своим путем.
И голос твой не слезливая арфа, не бойкий рояль,
А пронзительный крик, повторяемый скалами и холмами,
Далеко разносящийся вдоль прерий, и по озерам,
И к вольному небу — весело, сильно, задорно.

На берегах широкого Потомака снова старые голоса.
(Все бормочешь, все волнуешься, неужели ты не можешь
прекратить свою болтовню?)
И старое сердце снова ликует, и снова всем существом
ждешь возвращенья весны,
Снова в воздухе свежесть и аромат, снова в летнем небе
Виргинии ясное серебро и синева,
Снова утром багрец на дальних холмах,
Снова неистребимая зеленеет трава, мягка и бесшумна,
Снова цветут кроваво-красные розы.

Напои мою книгу своим ароматом, о роза!
Осторожно промой каждый ее стих своею водой, Потомак!
Дай мне сохранить тебя, о весна, меж страниц, пока они
еще не закрылись!
И тебя, багрец на холмах, пока они еще не закрылись!
И тебя, неистребимая зелень травы!

Стариковское спасибо, — пока я не умер,
За здоровье, за полуденное солнце, за этот неосязаемый
воздух, за жизнь, просто за жизнь,
За бесценные воспоминания, которые со мною всегда
(о тебе, моя мать, мой отец, мои братья, сестры,
товарищи),
За все мои дни — не только дни мира, но также и дни
войны,
За нежные слова, ласки, подарки из чужих краев,
За кров, за вино и мясо, за признание, которое
доставляет мне радость
(Вы, далекие, неведомые, словно в тумане, милые
читатели, молодые или старые, для меня безымянные,
Мы никогда не видались и никогда не увидимся, но наши
души обнимаются долго, крепко и долго),
За все, что живет, за любовь, дела, слова, книги,
за краски и формы,
За всех смелых и сильных, за преданных, упорных
людей, которые отстаивали свободу, во все века
во всех странах,
За самых смелых, самых сильных, самых преданных
(им особую лавровую ветвь, пока я не умер, —
в битве жизни отборным бойцам,
Канонирам песни и мысли, великим артиллеристам,
вождям, капитанам души),
Как солдат, что воротился домой по окончании войны,
Как путник, один из тысяч, что озирается на пройденный
путь,
На длинную процессию идущих за ним,
Спасибо, говорю я, веселое спасибо! от путника, от
солдата спасибо!