Дмитрий Быков - Ничья. 20:20

Если смотреть на Россию, браточки, —
Все тут зависит от выбора точки.
Дома нормально, а глядя извне —
Всех соблазняем и сами в овне.

Если смотреть на Россию снаружи —
Чередование лужи и стужи,
Всюду репрессия, глушится звук,
Всюду агрессия, телик, фейсбук.

Если смотреть изнутри на Россию —
Трудно заметить ее агрессИю:
Тихие люди, умеренный труд,
Телик не смотрят, в фейсбуке не срут.

Только не помни, что ты современник,
И закупайся, не глядя на ценник,
И научись, опускаясь в кровать,
Прожитый день навсегда забывать.

Первая оттепель, легкие тучки —
Тихое счастье, как после получки,
Или, пожалуй, как после тюрьмы,
После опять не добившей зимы.

Глядя извне – ожиданье расплаты,
Вечное чувство, что все виноваты;
Глядя внутри – глубина тишины,
Мартовский морок, что все прощены.

Так же, когда это кончится снова
(Это ведь кончится, честное слово), —
Выйдем наружу, ледком захрустим,
Все мы забудем и все мы простим.

Все мы простим кособокому дому,
Сами себе и кому-то другому —
Так приспособлен российский пейзаж
Для умилений, пропаж и продаж.

Если смотреть на Россию снаружи —
Это жена при безжалостном муже;
Если смотреть на нее изнутри —
Этих супругов как минимум три:

Первый – естественный, официальный,
Рядом – общественный, тайный, навальный,
Третий – незримый, как сам сатана:
Только ему-то она и верна.

Если смотреть на Россию снаружи,
Хочется вечно кричать: «Почему же?!»
Если смотреть на нее изнутри —
Все как обычно: терпи и твори.

Если смотреть на Россию снаружи —
Трудно придумать чего-нибудь хуже.
Так что смотри на нее изнутри —
Или, пожалуй, совсем не смотри.

Христос воскрес – а все на карантине.
Москва лежит безвидна и пуста.
И красные бы так не запретили собраться в честь
воскресшего Христа,
но вирус оказался хуже красных.
Он новую забаву отыскал —
заставил жаться в норах безопасных и бегать за жратвой
по пропускам.

Иуда между тем не унывает,
Каифа окормляет свой приход,
Пилат не только руки умывает, но даже санитайзером
протрет…
«Как предавать – так все по расписанью,
как распинать – спешит любой кретин,
а праздновать, когда я воскресаю, уже не позволяет
карантин?»

Да, люди таковы, других не надо,
такими их запомнил Берешит [1] Книга Бытия. .
Уж если отказались от парада, то Пасхи им никто
не разрешит.
И хорошо, что тайное веселье
в пустующей столице разлито:
все как тогда. Поскольку Воскресенья тогда отнюдь
не праздновал никто.

Нас обнулили, нас закоротили:
тогда ведь, как сегодня, день-деньской
сидели по домам на карантине, задавленные страхом
и тоской,
и думали спастись от карантина
не мужеством, а маской на лице,
молчанием, приемом каротина и будущего витамина С.

И тоже, кстати, было чувство кары,
настигнутой возмездием страны,
и римляне (как ныне санитары) внушали нам сознание
вины,
одни впадали в злобу и занудство,
других томил неотданный кредит —
и Бог, казалось, нет, не отвернулся: напротив,
повернулся и глядит.

Христос воскрес!» – не праздник, а свобода,
Крушенье гетто, обрушенье стен.
Иные не заметят перехода, но и Христос вернулся
не ко всем.
И эту весть приносит Магдалина,
отверженное всеми существо.
Она не убоится карантина. Чего бояться падшим? Ничего.