Илья Кормильцев - Nautilus Pompilius - Введение в Наутилусоведение. Часть 3 Тексты песен

доктор твоего тела

я не буду лгать врачу
это было и раньше — мой приступ не нов
это не значит почти ничего
кроме того что возможно мы будем жить

мы должны быть
внимательней в выборе слов
оставь безнадежных больных
ты не вылечишь мир — в этом все дело
пусть спасет лишь того кого можно спасти
спасет лишь того кого можно спасти

доктор твоего тела

я проснулся рано утром
я увидел небо в открытую дверь
это не значит почти ничего
кроме того что возможно
я буду жить
я буду жить еще один день
и будет еще одна пьяная ночь
как пыльная моль на подушку присела
и не был я болен и не был врачом

доктор твоего тела

я просыпаюсь в холодном поту
я просыпаюсь в кошмарном бреду
как будто дом наш залило водой

и что в живых остались
только мы с тобой
и что над нами километры воды
и что над нами бьют хвостами киты
и кислорода не хватит на двоих
я лежу в темноте

слушая наше дыхание
я слушаю наше дыхание
я раньше и не думал что у нас
на двоих с тобой одно лишь дыхание
дыхание

я пытаюсь разучиться дышать
чтоб тебе хоть на минуту отдать
того газа
что не умели ценить
но ты спишь и не знаешь
что над нами километры воды
и что над нами бьют хвостами киты
и кислорода не хватит на двоих
я лежу в темноте

слушая наше дыхание
я слушаю наше дыхание
я раньше и не думал что у нас
на двоих с тобой одно лишь дыхание
дыхание

в последнем месяце лета
я встретил тебя
в последнем месяце лета
ты стала моей
в последнем месяце лета
речная вода
еще хранила тепло июльских дождей

и мы вошли в эту воду однажды
в которую нельзя войти дважды
с тех пор я пил из тысячи рек
но не смог утолить этой жажды

первая любовь была слепа
первая любовь была как зверь
ломала свои хрупкие кости
когда ломилась сдуру в открытую дверь

и мы вошли в эту воду однажды
в которую нельзя войти дважды
с тех пор я пил из тысячи рек
но не смог утолить этой жажды

в последнем месяце мы
распрощались с тобой
в последнем месяце мы
не сумели не простить

в последнем месяце лета
жестокие дети
умеют влюбляться
не умеют любить

и мы вошли в эту воду однажды
в которую нельзя войти дважды
с тех пор я пил из тысячи рек
но не смог утолить этой жажды

последний поезд на небо отправится в полночь
с полустанка покрытого шапкой снегов
железнодорожник вернется в каморку
уляжется в койку не сняв сапогов

посмотрит на чье-то увядшее фото
нальет и закусит соленой слезой
откроет окошко достанет берданку
и будет сшибать звезду за звездой

а поезд на небо уходит все дальше
по лунной дороге уносится прочь
а поезд на небо увозит отсюда
всех тех кому можно хоть как-то помочь

железнодорожник из мятых карманов
поношенной формы достанет на свет
помятую трешку железную ложку
и на отъехавший поезд билет

и когда на востоке покажется солнце
и разгонит лучами ночную тоску
он прочистит берданку насыплет картечи
и приложит железо к больному виску

а поезд на небо уходит все дальше
по лунной дороге уносится прочь
а поезд на небо увозит отсюда
всех тех кому можно хоть как-то помочь

да ты можешь быть скучной
ты можешь быть злой
но когда твой номер молчит
я беседую мысленно только с тобой
и никто нас не разъединит

если я не один — разве это беда?
если нужно — она подождет
я же слышу как страшно трещит под тобой
ненадежный октябрьский лед

есть одна любовь — та что здесь и сейчас
есть другая — та что всегда
есть вода которую пьют чтобы жить
и есть живая вода

да он смел как бог
я бы сам так не смог —
целый день ходить как в кино
не твоя вина что ты хочешь вина

и что он имеет вино
но когда твои губы сухи поутру
чем ты смоешь с них пепел побед?
и когда все дороги замкнутся в кольцо
как ты выйдешь на правильный след?