Валентин Кириллов - Возвращение. Избранное

Ночь никого войти не попросила,
Ночь надвигается и стягивает силы,
Чтоб окончательно разбить отряды дня,
Она приходит, чёрный стяг подняв,
Приходит и на всё кругом готова
Набросить свои тёмные покровы,
И день, который ярко так блистал,
Уже как будто сдался – он устал.
Недолго продолжалась битва эта —
Всё дальше отступали части света,
Совсем бесшумно, только в полумраке
Ещё остался след минувшей драки…
Посмотрим ещё раз на этот бой —
Они воюют только меж собой,
От этого никто не пострадает,
Пускай же побеждённый побеждает!

Скорей всего, мой друг, я позабыт тобой,
Не вспомнишь ты меня, но помню я прекрасно
В глазах твоих больших тот проблеск голубой,
И как в моей душе вдруг стало чисто, ясно.
Тогда тебя искал и жаждал наших встреч,
Писал стихи тебе, горел над каждой фразой
И всякий раз, слегка твоих касаясь плеч,
Я называл тебя своей голубоглазой.

Нас манят красотой могучие вершины:
Кавказ, седой Памир, таинственный Тибет.
Идти всегда вперёд – таков удел мужчины,
А я в который раз подумал о тебе,
Подумал о тебе, и сразу стало лучше
И вовсе ни к чему мне отдых и привал.
Сквозь темноту в ночи блеснул надежды лучик,
Как будто я во сне на небе побывал.

Ты томик Блока унесла с собой,
Оставила «Вязание на спицах».
Спать не даёт часов настенных бой,
Покоя нет, и ничего не снится.
А о тебе я думать не могу,
Мне надоели возгласы и встряски,
Задумчив, как ромашки на лугу,
Как на воде стоячей листья ряски.

Стихи пишу, пока пишется,
Пока слышится сердца стук.
Стихи пишу, пока верится,
Пока вертится всё вокруг.
Стихи пишу, когда чудится,
Пусть не сбудутся чудеса,
Стихи пишу, когда свет в окне…
Да по-могут мне небеса!

По Мясницкой шагаю уверенно,
Не шагаю, а просто лечу.
Хулиганю и пью я умеренно,
И в себе разобраться хочу.

Но не буду без дела мотаться я
И кому-то притворно служить,
Ведь не жизнь это, а имитация —
Надо ползать и крылья сложить.

Я хотел бы остаться инкогнито,
Безызвестным ещё много лет.
Жизнь моя как-то выпукло-вогнута
И не часто сверкает просвет.
Жду, когда же придёт откровение
И не даст мне совсем уж пропасть,
Жду, чтоб только одно вдохновение
Надо мною имело бы власть.

Говорят, что курица не птица —
Мало ли что люди говорят,
А Болгария всё ж заграница,
И не каждый там наш друг и брат.

Мы в июне в Варну прилетели,
Нам хотелось именно сюда,
И под жарким солнцем тихо млели,
Но… двенадцать градусов вода.

Никогда нам не было так скучно,
Хоть нормальным был и стол, и стул.
Разрешилось всё благополучно,
Сели мы в автобус и – в Стамбул.

А в Стамбуле, нет – в Константинополе,
Любовались видом на Босфор.
Пять базаров мы пешком протопали,
Это был, конечно, перебор.

Всё забито местными товарами:
Куртки, сапоги, зонты, плащи.
Как все европейцы, ходим парами,
Чтоб никто жену не утащил…

А турчанки с пышными фигурами
Чинно удалились на покой.
Старый турок нас назвал гяурами,
Я ему ответил: – Сам такой!

Солнце над обломками империи,
И к автовокзалу путь прямой.
Кожи накупив и бижутерии,
Мы вернулись в Варну и – домой.

Как люблю я горящие туры!
Двести баксов – и «Всё включено»:
Красота анталийской натуры,
Апельсиновый сад и вино.

Мы два года подряд едем в мае,
Когда можно ещё не сгореть,
И с себя всю одежду снимаем,
Чтобы спину и ниже погреть.

Трудно вечно валяться на пляже,
И куда нас опять занесло!?
Здесь не наши, чужие пейзажи,
А однажды нас так потрясло…

Не расстанемся с мыслью одною —
Отдых тоже работа и пот,
И встречает нас речью родною
Домодедовский аэропорт.

Эти жаркие Халкидики!
Этот греческий узор!
Две недели без политики,
Без метро, газет и ссор.

Здесь нам стыдно быть крикливыми,
Тишину нарушить грех —
Столько мира под оливами,
Что хватило бы на всех.