Мария Мартова - Сказка о квартире-избушке, Ленке-старушке, Бабе-яге, Кощее, Иване и его «харлее»

А Ленка, будто заправская гангстерша, казалось, только того и ждала. Не медля ни секунды, она на своем бывалом помеле тут же подскочила к Шишу. Однако матерому уголовнику самым подлым образом уже успел заломить руки за спину молодой проворный сержантик. На полоумную бабку, неизвестно откуда и зачем взявшуюся, он вначале даже не обратил внимания.

Ленка рассвирепела.

– А ну, пошел, мент поганый! – грозно прогнусавила она и со всей силы ударила его палкой-метелкой по голове. Блюститель порядка упал, как подкошенный, не успев ничего понять.

– А ты садись сзади, – без лишних объяснений приказала она обомлевшему Шишу.

И со словами «Ну, пошла, милая!» удалая парочка воспарила на метле в небеса, сопровождаемая недоуменными взглядами вконец потрясенных милиционеров и окольцованных ими бандитов. Пистолеты, наручники, челюсти с грохотом попадали на бетонные плиты парковки.

А лихие ночные наездники благополучно пролетели целый квартал и двигались бы дальше, если бы не старая чуть живая метелка. Оказавшись сразу под двумя седоками, она, тяжело дыша и отфыркиваясь, очень скоро стала сдавать и, описав над землей неровный круг, совершила непредусмотренную посадку на ближайшей помойке, прямо на мусорной куче. Жалобно кряхтя, она едва увернулась от Ленкиного кулака. Но Ленка и сама поняла, что для дряхлой палки испытание весом откормленного кабана было слишком тяжелым, и сжалилась над ней.

В это время доблестный Шиш с неподдельным интересом наблюдал за разборками местного масштаба и уже хотел было вмешаться в разговор, но его опередила Ленка.

Она быстро затараторила, не давая ему опомниться:

– Я знаю, ты Шиш. Мне про тебя Ванька рассказывал. Ты должен мне помочь.

Оттирая взмыленный лоб от прилипшей селедки, Шиш туго соображал, что значит этот цирк с фокусами, но овладев собой, коротко рявкнул:

– Отстань. Не знаю я никакого Ваньки. И ничего никому Шиш не должен. И тебе в том числе, калоша старая! Видала?

Толстый внушительный кулак, загнутый в фигу, очутился под длинным кривым носом старухи.

– Очень-то я тебя испугалась, черт лысый. Если бы не я, щас бы ты в ментовке парился. А ну, колись, что знаешь Ваньку Царева!

Два скрюченных старушечьих пальца мигом пристроились к маленьким щелкам шишовских глаз.

– А, ну так бы сразу и сказала. Царька-то кто не знает. Дружбан он мне вроде. У него папаша – крутой чувак, отстегивает мне по всем правилам. А ты ему кто? Прабабка, что ли?

– Не твое дело. Слушай сюда.

И Ленка сбивчиво, перескакивая с мысли на мысль, расписала с горем пополам заковыристую историю своих похождений. По ходу ее шамкающего бубнения массивная челюсть воротилы криминала то опускалась вниз, то вновь захлопывалась; изюминки глаз то прищуривались, бесследно исчезая в пышном тесте мясистого лица, то, наоборот, четко выступали на нем, как на круглом блюде. Селедкин хвост Шиш так и не выпустил из рук и все время нервно мял его своими жирными пальцами.

Когда же детали дела стали ему окончательно ясны, он смачно сплюнул, выпустил из рук хвост и вполне здраво заключил:

– Не… бабуся, эта фигня не по мне. Шиш с кем хошь разберется: хоть с отморозками, хоть с братками, хоть с ментами. А тут дело темное. Ну, на кой мне какая-то нечистая сила? Отвали по-хорошему, слышь?

С этими словами он благополучно вылез из кучи и, стряхнув с себя остатки консервов и какие-то очистки, спокойно собрался идти по своим бандитским делам.

Ленка вновь нарушила его планы.

– Бабка, говоришь? А это видал!

И перед изюминками авторитета оказался грязный лоскут с толстой пачкой зеленых купюр.

– Хиппуешь, плесень! На понт взять хочешь? – бешено взревел он, и изюминки тут же превратились в виноградины сортовых размеров. Цепь на шее бандита зловеще заскрежетала.

Ленка на шаг отступила. Что теперь ей делать? Думать она была уже не в состоянии. С диким воплем разгневанной волчицы она вдруг ринулась на ничего не подозревавшего верзилу и, схватив его цепкими пальцами за толстую шею, начала отчаянно трясти. Шиш, не ощущая твердой почвы под ногами, вновь выпучил глаза и звонко зазвенел, как фарфоровая копилка с мелочью. Блестящая круглая лысина мелко замаячила во тьме, отражая скудный свет далеких фонарей.

– Удавлю! – шипела старуха. – Будешь колоться?

– Помилосердствуй… – только и сумел прохрипеть несчастный амбал и, великодушно выпущенный Ленкой из рук, грузно повалился на землю, испустив стон отчаяния.