Дмитрий Соловьев - Стихотворения. Книга третья

И замков, и дворцов громада,
И твои каменны мосты,
Всё навевает во мне память,
Меня молитвою прими.

Застыла вечность здесь покоем,
Застыли каменны мосты,
И я порою, я не скрою,
С тобой оставим память мы.

О памяти сей неразлучной,
Где я бродил один впотьмах,
И сказкой я с тобой обручен,
Твоею сказкой я в мечтах.

И красотой твоей природы,
Пленяюсь я тобой всегда:
Твои суровые озёры,
И голубые небеса.

Какая тишина в сей храмине пустой,
Я полон весь любви, я полон весь печали,
Меня ли ангелы венчали,
Какая тишина в сей храмине пустой.

Какая тишина в сей храмине пустой,
Я полон нежности благоуханной розы,
И неподвластные и бурею и грозы,
Меня не всколыхнут – мне нужен лишь покой,
Какая тишина в сей храмине пустой.

Зовущие волной покоя,
Волнуют море голубое,
И плещут в неподвижный брег,
Я неподвластен, я стратег.
О, как прелестны мне доныне,
Твои ли волны в сей пустыне,
И мрамор здесь не устоит,
Своим волнением грозит,
Нам небо: уж нависли тучи,
И шумный ветер тот колючий,
Он предвещает нам беду,
Тебя я от него спасу.
Укрою я тебя в долине,
Где голос ветра тих, и ныне,
Те грозы страждущим огнём,
С тобой мы ночью переждём.

Зовущие волны пусть плещут о берег,
И с грохотом, шумом, пусть плещут о берег,
Свободой твоей покорён навсегда,
Пусть с грохотом, шумом всё плещет волна.
И тайной природы твоей пробуждаясь,
Восходит она: и о берег касаясь,
Идёт и она молчалива опять:
И волны бушуют все с грохотом вспять.
Я вижу сомнение, вижу разлуку,
К тебе я простёр и спасительно руку,
Но с грохотом волны швыряет о камень,
И берег нам милый, всё также печален.

То весенним тёплым лучиком,
На проталинке, меж соснами,
И зажглась рубином красным тем,
Древня ягодка, моя клюковка.
Шумят ветры неспокойные,
Унесут меня в край чуждый мне:
Вы не гнитесь мои деревца,
По ветру вы не склоняйтися.

Напои меня отравою,
Напои меня живицию,
Расступитесь, травы пьяные,
Я иду к тебе с поклонами.
На чужом пиру хмелеть мне досыта,
Как тебя увидел издали,
Загорелась моя кровушка,
Здравствуй ты, моя родимая!
По тебе ли горевал ли я,
По тебе ли тосковал ли я,
Расступитесь, травы пьяные,
Я иду к своей любимою.

И Моцарт на скрипочке играл,
Собою он пленял весь зал.

Где Бах играет на органе,
Вивальди скрипку ту берёт,
И где Мадонна, Donna Anna,
И музыка меня зовёт.

Непостоянна, непредвечна,
Собою музыка живёт,
И ты младенцем бесконечна,
Я слышу музыки полёт.

Хорал и фуги, и токкаты,
Музыкой добираюсь вплавь,
Твои мне церкви святы, святы,
Меня ты музыка оставь.

Не мучай ты меня сомненьем,
И та, с младенцем на устах,
Я пережил твои творенья,
Перед улыбкою я прах.

И снова я к тебе взываю,
И снова видется мне даль:
В тебе увидел, Donna Litta,
Непреходящую печаль.

Ты звала: я разлукой томился,
Добивая её вновь и вновь,
Я к полёту ракеты стремился,
Но ответ мне твой был так суров.

Непригрезилось это ране,
Непригрезилось наяву,
Твой ответ, Donna Anna,
Я быть может, потом подберу.

Я – суровый, а ты – как крепость,
И хватает избытка сил,
Только знаешь, когда тебя встретил,
О прекрасном тебя я просил.

И суровой я жизни согласен,
Всё прощаю: всё и вся,
Только знаешь, ответ твой прекрасен,
Только знаешь, он ранит меня.

И за эти крутые горки,
Добирался я по небу вплавь:
Знаю я, суров приговором,
Знаешь ты: но ты это оставь.

Твоим немолчным приговором,
Как сердце бешено стучит,
Как мне понять тебя укором,
Всё мне о прошлом говорит.

Те дни, когда я так молился,
И забывал я всё и вся,
К чему же я тогда стремился,
К чему манила ты меня?

Я уходил. Ночные тени,
За мной виднелися толпой.
Пролёт широкий тех ступеней,
Услышь меня! Я твой! Я твой!