Алексей Болотников - Очарование розой ветров

Во Стране Дураков коронации,
Поиск ведьм и народных вражин:
Не последние лиха для нации,
Но не это печалит нам жизнь.

Ходят слухи, легенды и говоры,
Что в стране каждый – жулик и вор.
Ранят души пиастры и доллары,
Но у нас не о том разговор.

Нам надежность бы слева, а справа бы
Избавленье от шельм и дельцов.
Было б братство порукой, да дева бы
Обращала, смущаясь, лицо.

Нам бы искренность солнышка божьего,
Нам бы ветреность – не за шкалой…
И да будет, как прежде, положено
Чай от друга принять пиалой.

Палаточка моя, двуместная облатка,
Облапила меня и моего собрата,
Приземиста, стоишь и ведь дрожишь немного,
А мы внутри, то бишь за пазухой у бога.

Ведём по пустякам с собратом спор научный.
Прости нас за стакан, не стилевой – насущный.
Да и в статьях иных мы так здесь органичны,
Будто наши дни тобою ограничены.

Прости нас, извини, палаточка-двуместка.
Нет нашей в том вины, что не дошли до места.
Уместны мы в ночи, и ты здесь так уместна,
Как сигаретный дым, связующий нас с лесом.

Меню традиционное:
Галеты и тушенка…
Куренье рационное.
И путь – незавершёнка.

Чай с сюитой пополам
И – по-флотски – рис…
– Ванька, ты не мсье Иван,
А Авантюрист.
Что ты варишь по утрам?
Это можно есть?
…Верю-верю, но харчо
Не-воз-мож-ное!

Ну что, Михалыч, посидим?
Ты главный кормчий наш…
Потом канаву зададим,
Соорудим шалаш.

Построим баню, стадион.
И выпишем балет.
Ну а потом… Потом о том
Взгрустнём на склоне лет.

На склоне горного хребта
Горит рябины куст.
Скажи, а правда, красота
Тоску наводит, грусть?

…Грустит сохатый, уперев
В зенит свои рога.

И старой грустью старых дев
Грустит трава в лугах.

Ах, эта девственная грусть
Нетронутой тайги!..
Она томительна, как груз
От радуги-дуги.

А помнишь древний внешний вид
За городом Миасс?
Нелепой формы батолит.
Гранит, иль диабаз?..

Урал, могутным пояском
Перехвативший ширь,
А за Уралом – на восток —
Сибирь, Сибирь, Сибирь…

В Сибири тоже хорошо.
И рыба есть, и зверь.
Ты сколько пехом-то прошел
Тайги, лесостепей?

А сколько тонн ты перенёс
В потёртом рюкзаке?..
Сибирь чудесна! А мороз…
Мороз и в Африке…

А ты, Михалыч, поседел,
Как мраморный утёс.
Среди твоих насущных дел
Был мрамор. Был всерьёз.

Ещё был рыхлый фосфорит
И жёлтый тот металл …
Но что об этом говорить,
Ты ведь дела не сдал.

Ещё по хребтику идём,
Чепыжники кляня.
Внизу нас кухня ждёт. И дом.
А главное – родня.

Ещё нам – поле перейти
И город заложить.
Дай бог не сбиться нам с пути
И жить, и жить, и жить…

Осточертело от накала
Пустопорожней болтовни.
О, Саня Крестик, чёрт лукавый,
Возьми гитару и – шумни.

Открой же шлюзы от вокала
Иерихонския трубы!
Дрожи, сибирская Ла Скала, —
Театр сугробов и пурги!

Пурга… Как зверь она завоет…
Приятен рокот хрипотцы.
Пуржит мелодия гобоя.
По декам взвизгивают псы.

А тайга побуждает жить,
Если жить перестал,
Если в сердце ещё лежит
Впечатлений кристалл.

Погляди на себя в снегу:
Как гравюра груба…
Просуши над костром судьбу.
И судьба – как судьба.

Перехватит в пути тоска,
Опечалят дожди.
Воспарённый до кипятка
Чай в себе остуди.