Евгений Крашенинников - Магадан – Москва, далее со всеми

Каждый отсюда свалит,
Мхом порастут тела.
Птица шла по асфальту,
Шла-шла – и умерла.

* * *
Слаще берёзовый сок, разбавляемый спиртом.
Грустнее и веселее спирт, впитывающийся в мозжечок.
Я не помню, какого цвета помои Тибра,
Но помню, был ли по пению у меня незачёт.

Ненавижу уголь, притворяющийся алмазом,
Обожаю огонь, возбуждающийся от кислорода.
Безразличен мне бутерброд, на хлеб с маслом намазанный,
И другие невнятные явления природные.

Глупо любоваться давно прошедшими матчами
И почками, распустившимися на веника веточках.
Все маленькие дети похожи на мальчиков,
И никогда – на девочек.

* * *
Мне снилось: я всё проспал —
И гимн, и подъём, и зарядку,
Крутую яичницу всмятку,
Троллейбус, скачущий в парк,

Бьющее в стенку долбило,
Просвет в глазах полутьмы,
Ум мутящую мысль —
Проспал я всё, что приснилось.

И отдых проспал, и работу —
И как разбудил меня кто-то.

* * *
Если надеть очки,
Утро не станет резче.
Если допил почти,
Требуется покрепче.

Времени быстр кирдык —
Перерезает годы.
Все мы без бороды
Похожи на нас безбородых.

* * *
В три часа пополудни
Не играют отбой…
Даже зрячему трудно
Разглядеть за стеной…
Не качается лодка
В травке на берегу…
Не закуска селёдка….
Впрочем, в этом я лгу.

* * *
Я в углах наблюдал скопления биссектрис
И умноженье нулей, людей напоминающих отдалённо.
Я видел, как раскрывает свой запасной шанс парашютист
И как на единственный случай надеются миллионы.
Толпы ищущих истины сбегались сами ко мне,
Я не пил токайского, не пел домбайского, не словокуплялся в мечтах…
Ветер градины вешает над огородиками и вишнёвыми садиками…
Дождь расчёсывает облака в небесах…

* * *
День числа Пи

В поле один не воин.
Соображать трудно вдвоём.
Пять на хоккейном поле —
Значит, опять один удалён.

Но, может, найдётся кто-то,
Считающий лучше нас:
Три и четырнадцать сотых:
Много ли, мало ль, как раз?

Колюч цветок мать-и-матика…
Шуршащего мозга шум….
Круглые квадратики
Приходят Евклиду на ум.

С линейкой и транспортиром
Склоняемся над углом.
Все мы на корабле пассажиры,
Пересчитываемые козлом.

Даже учивший упорно
Ошарашен и удивлён.
Но главное не в зубрении формул.
Главное – это не быть нулём.

* * *
И даже если разрушен,
Растоптан, сломлен, сожжён,
Из тела вырвали душу,
А тело выгнали вон,
За ржавыми прутьями клетки,
Бессилье, страданье, война,
Всегда случится студентка,
Что будет в тебя влюблена.

* * *
Часы отрезали час —
Много ли было надо…
В том, что любили не нас,
Мы виноваты?

В глазах полупустых
Ветром уносятся километры.
Чьи-то стихи
Пройдут проверку не нашей смертью.

* * *
Свет погашу я, и ставни прикрою, и двери запру
на засов…
Солнце, укрывшись Землёй, освещает Луны полюса…
Мне не хватает до святости только семи часов —
Мартин де Поррес святой спал в день всего три часа…

Сыплются книги из шкафа упавшего на потрясённых гостей…
Суперобложек помятых картинки не радуют взгляд…
Мне не хватает до святости только пары кистей —
Блаженный ангельский брат штукатурку стен оживлял.

Бледный, охрипший, вспотевший, уставший, прихрамывающий, живой…
Жив, убедителен, ярок, красив, ослепителен, смел…
Мне не хватает до святости только любви одной —
Святой наш отец Доминик ничего больше и не имел.

* * *
Мгновенье нужно и шагов немного,
И голос рвёт молитвенный покой:
«Святой Отец, а я не верю в Бога!» —
Сам оробев от дерзости такой.
Никто не знал – смеяться или плакать,
Швейцарская охрана напряглась.
Но добродушно улыбнулся Папа
И произнёс: «Зато Он верит в Вас».