Евгений Сухов: Питер да Москва – кровная вражда

Погода была дрянь. Утром с Финского залива потянуло холодком, и Санкт-Петербург погрузился в плотный туман, поглотивший золотой крест Исаакиевского собора. Петропавловская крепость в этот момент напоминала тонущий фрегат, и ее игольчатый шпиль над усыпальницей Романовых был похож на мачту без парусов. Того и гляди, набежавшая волна накроет ослабевший корабль и батюшка Посейдон с громовым ликованием нацепит на свой трезубец очередную израненную жертву…

Город выглядел простуженным стариком, и при взгляде на фасады отсыревших зданий казалось, что они способны огласить опустевшие улицы раскатистым чихом.

Чиф стремительно вышел из подъезда, зябко передернул плечами и быстрым шагом направился к внедорожнику «Мицубиси Паджеро», старательно избегая разлившихся по тротуару дождевых потоков. Сидящий в машине водитель – крепкий белобрысый парень лет двадцати пяти – загодя распахнул переднюю дверцу и с интересом наблюдал, как Чиф вприпрыжку преодолевает водную стихию, легко перебрасывая мощное тренированное тело через лужи, взрагивающие под ударами капель.

– Зарядил дождина… чтоб его! – Чиф наконец добрался до автомобиля и с удовольствием плюхнулся в мягкое кожаное кресло. – Как ни приеду в Питер, так все время гнилая погода! А может, здесь летом солнца и вовсе не бывает?

– Бывает, – улыбнулся водила, – а потом примета есть такая: если важные дела начинать в дождь, это всегда к удаче.

Водитель внедорожника был коренной питерец, и злословие московского вора по поводу сырой погоды в Санкт-Петербурге у него вызвало только невольную улыбку. Теперь он даже понимал недовольство Чифа, хотя еще не так давно сырое, промозглое лето ему представлялось таким же естественным, как обильная роса в утренний погожий день.

– Это еще как посмотреть, – отрезал Чиф. На этот счет он имел собственное мнение.

– Куда теперь? – искоса поглядел водитель на помрачневшего шефа. Чифа явно снедала какая-то невеселая думка, однако он не осмелился лезть с расспросами.

Саня Воронов при Чифе совмещал обязанности личного шофера и телохранителя. С обеими функциями он справлялся отменно. Чиф подцепил Александра во время одной «командировки» в Питер два года назад, когда случайно увидел парня в деле. Чиф зашел на Невском в стриптиз-бар «Белый лебедь», который держал Моня Винт, его старый кореш еще по Владимирской пересылке, и стал невольным свидетелем забавной сценки. Рослый блондин – это и был Саня Воронов – вырубил двух бугаев-вышибал своими пудовыми кулаками, когда они беспардонно стали выталкивать его из бара за то, что он пригласил одну из танцовщиц за свой столик.

Чиф знаком дал понять выбежавшему из своего кабинета Моне Винту, чтоб молодого скандалиста не выбрасывали из кабака, а через какое-то время сам подсел к блондину, расположившемуся у стойки бара, и, присмотревшись к нему повнимательнее, завел с ним разговор как бы ни о чем. Как позже выяснилось, Саня Воронов родом из Питера, недавно дембельнулся из морской пехоты, где, помимо общей боевой подготовки, получил корочки профессионального водилы и насобирал охапку призов за стрелковые достижения. Еще Саня мечтал осесть в Москве, где, по его представлениям, «крутятся большие деньги». Чиф угостил Саню кружечкой «Туборга», а потом, перед тем как распрощаться, взял да и предложил ему работенку в этой самой Москве…

Сделавшись телохранителем Чифа, Воронов поменял питерскую прописку на московскую, однако всякий раз, когда возвращался в Питер, сердце его радостно замирало – так всегда случается, когда встречаешься с родными местами.

Чиф никогда не рассказывал охраннику-шоферу о целях своих деловых поездок. Вот и теперь Саня мог только гадать, чей приказ заставил Чифа оставить Москву и заторопиться в Северную столицу.

Он, конечно, кое-что и сам мог сообразить: перед отъездом его вызвал Барон и, долго продержав за странным, путаным разговором, настрого приказал не спускать с Чифа глаз, предупредив, что за здоровье и жизнь вора он, Саня, отвечает головой. В Питер они, по обыкновению, поехали «Красной стрелой» – эти путешествия в уюте и комфорте двухместного спального купе Саня обожал. Чиф, хоть и был хозяином, с Саней держался как отец родной – финской водочкой потчевал, анекдоты рассказывал…

С самого утра, едва поезд причалил к перрону Московского вокзала, они заскочили во внедорожник, который уже дожидался их на стоянке перед вокзалом, и стали колесить по городу. Чиф только называл адреса, а Саня, не рассуждая, ехал по ним. Остановились, как обычно, в «Прибалтийской», где весь персонал – от швейцара до администратора – встречал Чифа, как президента европейской державы.