Владислав Савенко - Море крылатое

В глазу соринка вызовет слезу,
И та, как линза, увеличит местность.
К душе, видать, пришел подкожный зуд,
Коль мысли о других совсем не лестны.
Из этих бревен не построишь дом,
Оценка – производная гордыни…
Живу легко, не мыслю ни о ком,
И прошлое не тяготит поныне.

По капле выжимая облака,
Дождь так и не решился выйти в люди.
А нам то что – не в прибыль, не убудет,
Коли ему накрапывать слегка.
Он окропил фасады, тротуар,
Стеклянных лбов машинные зигзаги,
Деревьев ветви, что мокры и наги,
Прохожих, что спешат, как на базар.
А я по облаку ходил, как по тропе,
И не сворачивал, и пел свою канцону,
И в сотый раз терял свое лицо, но
Дождь не усилился – застыл, оторопев.

Я закрыл свое сердце от вьюг и ветров,
От кривых улыбок и лживых фраз,
Вот пойду теперь наломаю дров
И влюблюсь в тебя, словно в первый раз.
Но моя душа под стальным замком,
И тебя в ней нет, и потерян ключ…
И до боли образ мне твой знаком,
А твой острый взгляд, как игла, колюч.
И звездой горит капля с той иглы,
И скрипит замок на семи ветрах…
Пропадает мир, пропадем и мы,
Каждый сам в себе, да на всех парах!
Я открыл свое сердце тебе и другим
Растопил металл, даже пик иглы…
Только жаль – абсолютно я стал другим,
И иным стал мир, и иными мы.

У предсказаний свой исток,
У недосказанности – устье.
И мир потерян меж истом,
И к ним беспомощно тянусь я.
И подорожник на тропе,
Возможно, выглядит дороже
Всех поисков моих вовне
И всех моих прозрений тоже.

Вдоль дорог моих цветы не растут,
Ни травинки, ни былинки, ни сна,
Я по ним, как на почетном посту.
Сколько лет маршировал – не устал!
Нет ни целей, ни высоких затей,
Жаждой власти не заражен,
Что, как страсть, нам ворожит в пустоте,
А при целях – знай да лезь на рожон.
Будет день, где, как на помин души,
Все пути в серебристый клубок
Вдруг совьются, чтоб жизни лишить,
За собой повлекут – глубоко.
И я споюсь с океанами лет,
Позабуду: где жил, как да с кем.
Как студент, что не знает билет,
Подойду к черной-черной доске.

Я стучал в водянистую землю,
Серость грязи лопатой мерил…
Пухом ласковым быть не лень ей?
– Закрываются двери!
Там, где прах твой закопан, птицы
Защебечут свои молебны,
И весна с озорством царицы
Аромат свой плеснет целебный.
Только имя твое осталось,
А гранит, он и тот не верил:
Что бессильны любовь и жалость…
Закрываются двери.

А истина и без меня
Проходит где-то между нас,
Подснежником в лесу звеня,
В Весну ручьями пролилась.
И вся-то жизнь – лишь суета?
И вся ли смерть – ее предел?
И карта битая не та,
А и козырной не хотел.

Небо губами трогать
И шелестеть слова…
Этой березы проповедь
Суетна, не нова…
Этим ветрам насвистывать
Музыку горних сфер,
Что, словно смерть, неистова,
Оголена, как нерв.
Там, где глазам твоим плакать,
Синим цветам цвести,
Чтобы печаль нам не стала ткать
Платья в грошовый стиль.
Чтобы мой голос, рвущий
С истин и фарт, и спесь,
Мне не казался рубищем
В прошлом, сейчас и здесь!

Не молчи, говори, говори,
Хоть о чем, хоть бы как, хоть бы что!
Про Юпитер, про Питер, про Рим,
Голос твой в небесах не учтен.
До последнего вдоха борись,
До последнего выдоха – будь!
Каменеет над городом высь,
И Фонтанки придавлена грудь.
Как так сталось, тебя я бужу,
А глаза чуть открытые лишь?
Кто же нам прописал эту жуть?
Онкохоспис, палата, ты спишь…

Кроссворды тренируют память,
Слова через намеки фраз
Не раз придется мне проставить
И буквы сосчитать не раз.
Пустые клетки заполняя,
Небрежным почерком своим,
Отдам на откуп им полдня я,
Пустой забавою томим.
С тем, чтоб словечки, как приманку,
Булавкой к сердцу приколоть.
Не так же ль точно душ изнанку
Разгадывает в нас Господь?

Усни, как в камине угли,
Как реки под коркой льда.
Удача приходит вдруг ли?
Но закономерна беда.
И все-то мои потери,
Как все огрехи души,
По вере, браток, по вере
Придется мне совершить.
И незачем сердцу плакать,
Коль жалость не сушит слез,
Но эта земная слякоть
По совести и всерьез.
О том, что мгновенье зыбко,
К тому, что забвение – миф,
И все ли мои ошибки,
Имеют цену, тариф?
Остынут в камине угли,
И лед растопит река,
Судьба берет на испуг ли?
Да вот – не проймет никак.