Владимир Журба - Снизу вверх

Жена подпиливает, мол, уймись, займись,
Бросайся на жизнь, как на огнестрельное жерло дота.
А я, всё вглядываюсь, в синюю, бескрайнюю высь.
В надежде давней, в ней разглядеть кого – то.

В отчаянной попытке доказать всем и всему.
Что остались в провинциях ещё таланты.
И что пока верю, неверию своему,
Карябая целину, под свет надкроватной лампы.

Очнулся. Серая вата. Муть.
Кругом не те, вокруг тем более.
Открыл окно, чтоб всё возможно сдуть
И в доле вроде, но всё так же обездоленный.

Хожу. Прямоугольника углы
Впиваются клыками ненасытными.
И дыры в памяти, как ржавые стволы,
Мне тычут в лоб, ища прозренья скрытные.

Прозреть! А нужно ли слепцу
Увидеть то, что было Тьмою скрыто.
Тропы не видя, мы шагаем по кольцу,
Стирая то подошвы, то копыта.

На слово веруя, без всяческих причин,
Тем, что кричат: «Идёте верным курсом»!
Частицам переменных величин,
«Божкам для племени» с изношенным ресурсом.

Бездумно верим, слепо любим. Почему?
Наверно так удобно и не трудно.
Мы все течём по руслу, по тому,
Где нет преград: уныло, ровно, нудно.

Устал вещать, мой обесцвечен взгляд.
Все пробужденья, словно воскрешенье.
И каждый день, вот уже 20 лет подряд,
Почти раскаянье, но всё чаще искушенье.

Сосредотачивая мудрость,
словно сжимая кулаки терпения. Не забывай!
Не розданные знания принадлежат забвению.
Делись накопленным, как в засуху питьём.
Вырастишь побеги ты, а не усохнешь пнем!

Темно.
Огни пролетают линией.
А вверху надо мной точки синие – синие.
Сижу у окна.
Пытаюсь выглядеть бодрым,
Но что – то звучат во мне всё больше минорные аккорды.

Дорога.
Пунктиры белой разметки.
Мимо мелькают дома, поля, деревья, голые ветки.
Такси
А маршрут мне до боли известен.
И люди, и кресла, и скорости, и по радио песни.
Как быть?

До чего ж предсказуема схема.
Между тобой и мной. Мной и другой – такая дилемма.
Дождусь.
Вон, уже и моя остановка.
В конце пути, что скользок, как висельника веревка.

Маршрутное такси
Стало почти что другом,
Но все дороги, ведущие в Рим, заканчиваются просто
Замкнутым кругом.

Раз, два, три, четыре:
ЖИИИИ.. ЖИИИИ.. ЖИИИИ.. ЖИИИИ..
Жахнуть бы кого, но не со зла!
Ох, как меня правители достали.
Мой вылет! Я – рабочая пчела.
Да вот уже и сборы прожужжали!

В который раз, так, день, за днем, оставлю дом.
Прекрасный, перенаселённый улей.
Ведущим в паре буду, или же ведом?
Спешу покинуть язвы городов и шрамы улиц.

Сто тридцать миллионов нас таких, ещё с «хвостом».
Не в счёт трутней, нам выдающих квоту.
Рой поднялся и чтоб стоял престол,
Мы выполняем эту трудную работу.

Вдали затихли речи, близких и родных.
За много -много вёрст, унылых будней.
Мы рыщем по цветам в полях чужих.
И от того зудим ещё занудней.

В семи потах, свой добывая пай,
Неся в себе и на себе нектар с пыльцою.
На всё пойдём! За рамки и за край.
В сердцах пожар, да только вот, встречают с «холодцою».

Летишь домой – загружен, дали бы поспать!
Но тут у нас, не до куплетов и припевов.
Но всё, же РОДИНУ, зовём сыновне, МАТЬ!
А «то», что рулит нами, просто «матка – королева».

Той, что над нами, властвовать легко
При помощи министров, правил, армий.
Всё им, трутням и мёд и молоко.
Для нас же – прилетел и марш в казарму.

Короткий отдых, что нам ночь – полночь.
Кусок на стол без церемоний и без лоска.
И мы, чтоб это пересилить превозмочь.
Вдыхаем пыль дорог и запиваем жидким воском.

И вот тогда, мы, будто бы в раю.
РАЙ – это РОЙ, когда мы вместе – Сила!
И можно постоять за жизнь в бою.
В натруженных телах вздувая жилы.

Когда нет выхода, все заперты врата.
Вокруг шмели и шершни, жадно жала скалят.
Найти, возможно, уязвимые места.
И остаётся мне одно – жалеть и жалить.

Мы живём по чужим законам.
Умиляясь малиновым звоном.
Обделяя себя, разделяясь, закрываясь щитами дверей.