Фердинанд Фингер: Просто жизнь

«Ребята, мы рванем на Запад вместе,
На баксы наши все матрешки и шкатулки завернем,
Россия и без этих безделушек обернется,
А мы миллионерами в Нью-Йорке заживем!»

«Известен мне секрет изготовления зеркальной фаски,
Венецианец до того секрета не додул – вот идиёт,
Заделаем в Нью-Йорке фаски мы на всех витринах,
Не дрейфь, ребята, с песней и вперед»!

И вдруг пропал наш Моня, словно канул.
Он месячишко пропадал, а не момент.
А арестован был за дело, за «кондрашку»,
Которую при помощи его схватил провинциальный мент.

Везде и вся свой длинный нос всувая,
Секреты красок Палеха хотел он распознать,
Забыл, что вместо паспорта в Израиль визу предъявляя,
Любого он мента в «кондрашку» мог загнать.

Но забегу на пару месяцев вперед,
Господь ведь ничего не делает случайно,
От смеха в судорогах валялись мы на римской мостовой
При виде Монином весьма необычайном.

Миллионер стоял, расставив руки, ноги,
И сотнею резинок от трусов обвешан был живот,
Из всех карманов лезли пачками презервативы,
Заколками, булавками, расческами заполнен рот.

На голову из трепаной замученной лисы
Была надета шапка шерсти завалящей,
И зеркало со знаменитой фаскою внутри,
Чтоб мог он любоваться Римом, за спиной стоящим.

И, отойдя от смеха, побрели мы, голову склоня,
И пропадая в зависти, завистливой ужасной,
Вот ведь свершилась Монина мечта —
В отличие от нас он стал миллионером настоящим.

Ну что, вернусь на пару месяцев назад,
От славной встречи с Моней – даты,
И в семьдесят шестом – тридцатом сентября
Нас окружили в Шереметьево солдаты.

Никто в последний путь нас не сопровождал,
А в стороне стояла мать, тихонечко рыдая.
Догадываюсь я, что думала она,
В то никуда и без надежды встретиться сыночка провожая.

Не провожали нас не потому, что не любили,
Ведь в молодости все тебе и брат, и друг.
А потому, что души в страхе утопили,
В те времена работы каждый мог лишиться вдруг.

Мы поднялись по лестнице в таможню,
По сторонам солдаты клацали затвором «калашей»,
Здесь нам сказали – чемоданы на стол,
Да пошевеливайтесь с этим поскорей!

Какие чемоданы – только чемодан и сумку,
Сумели мы от прежней жизни накопить,
А главное, лежала в чемодане урна,
В которую прах матери жены успели положить.

А мать жены святою женщиной была —
Прошла войну с оружием до Вены.
И наградили – в коммуналке прожила
И с жизнью счет свела, не дожидаясь перемены.

«А в этой вазе что? – последовал вопрос,
И вдруг, не дожидаясь и ответа,
По урне молотком произведен удар,
И высыпан был прах святой на грязную газету.

«У вас, быть может, бриллианты здесь,
Мы знаем вас, предатели без чести,
Награды и медали тещины на стол!
Мы не позволим вывезти на Запад эти вещи».

И долго в прахе том возился сатана,
А я стоял в оцепененье жутком,
Не мог поверить в то, что вижу я,
Казалось мне, я тронулся рассудком.

Вот так, ограбленные телом и душой,
Испытывая расставанья муки,
Мы распрощались с Родиной своей,
А на таможне КГБ уж умывало руки.

Наш первый самолет стоял на взлетной полосе.
Осуществленною в реальности несбыточной мечтою,
И мы вошли в него и сели, чуть дыша,
Казалось, происходит все во сне и не со мною.

Нет, это был не сон – кругом звучала речь,
Одетых превосходно, сытых иностранцев,
Тут Англия, Америка, Германия – не счесть,
Ну, и советских бывших парочка засранцев.

Освоились мы быстро, засучивши рукава,
Что делать с коньячком и водочкой… додули,
И в миг прекрасный аппетитный закусон
Ну, глазом не моргнуть, мы развернули.

«А так как говорили без акцента мы на этих языках»,
То молча жестом иностранцам намекнули,
И, оказалось, выпить иностранец не дурак,
Минуты не прошло, как водку коньяком мы полирнули.