Николай Тихонов - Стихотворения и поэмы

Им гранитного города снились палаты,
Над Невой разукрашенный сад,
Когда в лоб им ударил над пулковским скатом
Петроградских орудий раскат.

Где шатается нынче, не знаю, Родзянко,
Но тогда он сказал сгоряча:
«Завтра буду по Невскому шпорами звякать —
Что глядеть мне на город сейчас!»

Им казалось всё треском последних хлопушек
Над игрушечной той высотой,
Когда грозно ворвалося в пьяные уши
Это полное трезвости: «Стой!»

Что за флаги блестят на закате,
Чей эсминец разводит волну? —
То британский предательский катер,
Захлебнувшись, уходит ко дну.

Чья мелькнула стальная обводка,
Чернотой поднялась глубина? —
То британская серая лодка…
В вечный сон погрузилась она.

«Почему мы погибли без славы,
Моряки океанского льва?» —
Вы спросите того, кто отправил
Из далекого Лондона вас!

Вы придите к нему вот такими,
По плечам чтоб струилась вода,
Чтоб губами зелеными имя
С мертвым хрипом проклясть навсегда.

Вы скажите ему, да погромче,
Что со дна поднимается месть,
Что на свете — вы знаете точно —
Не одна, а две Англии есть!

Если первая словом обманным
Их направила на Петроград,
То вторая вела сквозь туманы
Их печальные тени назад.

И что Англия эта вторая
Помнит яростно имя его,
Голодая и зря умирая, —
Так скажите от сердца всего,

Чтобы он ваше слово припомнил
И чтоб это сбылось поскорей,
Когда будет народом он вздернут
На красивейшей мачте морей!

Ну как сейчас припомнишь эти ночи,
Как будто где-то далеко грохочет,
А в улицах мертвеет тишина,
И только по холодным голым сучьям
Дробь дождевая катится и мучит
Людей, сидящих молча у окна.

Вкруг города — кладбище паровозов,
А в городе — разбитые дома,
Детей голодных жалобы и слезы,
И нашего базара кутерьма,
И мысли, оголенные, как сучья…

Нет, не таким был Петроград могучий,
Он вышел тихо в вечер ледяной,
Он баррикад выстраивал громады,
Он вышибал прикладами окно,
Он пулеметы ставил там, где надо,
Колючую он проволоку вил,
Чтоб враг бы в ней свои запутал шпоры,
От ненависти плача и любви,
Сжигал дома или сносил заборы,
Чтобы расчистить пушечный обстрел;
Он на чердак перетаскал гранаты.
Чтобы в любой проулочной норе —
Чтоб только смерть была врагу вожатым.

Хлеб яростно пекли пищевики,
И швейники шинели молча шили,
И женщины, набив песком мешки,
Сложить окоп из тех мешков спешили.
Докладчик в зале, от махорки душной,
Читал доклад о битвах в Октябре,
И моряки, доклада не дослушав,
Уже в ряды теснились во дворе.
Домохозяйки корпию щипали,
И, от бессонных синие ночей,
Путиловцы по гайке собирали
Броневики — с винтовкой на плече.

И, мрак прорезав светом небывалым,
Как будто бал затеян на всю ночь,
Дружины шли в богатые кварталы
Проверить в доме каждое окно,
Перетряхнуть матрацы и перины,
Раскрыть шкапы, поднять полы порой.
И там, где с виду было всё невинно,
Оружье было спрятано горой,—

Где ждали белых, так уж их хотели,
Что в шинелях заранее потели,
Зажав наган дрожащею рукой,
Пришив погон и на мешке с мукой.

И гадов тех снимали те отряды…
Такими были ночи Петрограда.

В сиянье солнца гулкого,
За боевой трубой
Иду холмами Пулкова
В далекий этот бой.

Встают бойцы упорные
На утре давних дней,
Кость белая и черная
Пытают: кто сильней!

У Пулковских размашистых,
Неприбранных высот,
У подступов овражистых
В атаку полк идет.

Поет — и это пение
Всё шире и лютей,
Оно глушит шипение
Летающих смертей.

И белый полк без выстрела,
Бледнея, пятит шаг,
И рвется в поле чистое
Занывшая душа.

Но надо ж и ответ держать,
И, поборов тоску,
Идут они в штыки, дрожа…
Подходит полк к полку.

Сошлись они без выстрела,
Устлав траву собой…
Смотрю на поле чистое,
В далекий этот бой.

Вы, милые товарищи,
Вас бил далекий град,
Вы — те, что дрались давеча
За Красный Петроград.

Вы с честью били ворога
Разбойных всех племен,
Нам ваше имя дорого,
Ваш подвиг — с нами он!