Николай Панченко: Стихи — это то, что от жизни осталось... Избранное

Я, наверно, уйду, не достроив своих кораблей.
Проплыву над толпою в сколоченной наскоро лодке.
Мне всегда не хватало ни черных, ни белых морей —
мне мешали дышать эти мерные пальцы на глотке.

Оттого, как с гвоздя, я, срываясь, лечу в пустоту.
И покуда лечу это полное смысла мгновенье —
будто дело в руках,
будто первое слово во рту,
будто девственных губ ощущаю щекой дуновенье.

Когда я вернулся с войны,
меня не узнали,
Говорили, что знали такого-то,
Но что это не тот…

Убивали меня, воскрешали,
До зубов пеленали,
Через край зашивали суровыми нитками рот.

И вернулся, конечно, не тот.
Но — вернулся! —
Чтоб, к земле приклонившись,
Вернуть хоть какого — того!
Сколько раз, не сломав головы,
Через голову перевернулся
Искушенный преемник —
Наследник пути моего.

И покуда живой — тот вернувшийся, —
Тлеет надежда,
Что проснется однажды, разжав кулачонки, во мне
Долгожданный, дурной,
По сегодняшним меркам — невежда,
Позабывший о славе, о грязи,
О прошлой войне…

Мы бежим пустой столицей,
Два ежа под телеспицей —
Будто под сосной.
С первым встречным пешеходом:
— С Новым годом!
— С Новым годом! —
В глухоте лесной.

В сквер, где Пушкин и театр,
Нас выносит эскалатор,
Талый след ведет
По Страстному, по пустому,
Что ни шаг, то ближе к дому,
Где никто не ждет.

Постремонтный дом наш — вот он!
Полон горестных забот он —
На губах горчит.
Старый друг ночует в морге.
На витрине в «Военторге»
Петушок кричит.

Неужто Пушкину ума,
Чтоб не погибнуть, — не достало?
Ума и сердца, ох, как мало,
Чтоб не погибнуть, —
Тут нужна
Из ста хотя б одна струна
Фальшивая —
Чтоб сладко пела,
Когда любовь едва жива,
И каменная голова,
И душу ржавчина разъела.

А эта пела бы и пела,
Лукавым тронута перстом.

Нет Пушкина,
Так что же в том?!
Он не жилец здесь — вот в чем дело…

В разврате каменейте смело
Под дулом страха
И кнутом.

Кончаются читатели стиха,
Но никогда не кончатся поэты:
Они как первый снег, как первоцветы,
Их поступь изначальна и легка.

Полуулыбка, вздох, два-три штриха —
И все на всё получены ответы,
Все в точности исполнены заветы,
И всё обнажено, как до греха.

Лиха беда начало — не лиха! —
И не беда, пока точны приметы —
Свежи закаты и светлы рассветы.

Пока колдует лозами река,
И, словно этот шепот лозняка,
Легко осуществляются сонеты.

Я думал, доживу,
А вот опять не дожил:
Уходит жизнь — уйдет! —
до наступленья дня.
Я прежде был горяч,
Потом неосторожен —
Не надо, милый друг, оплакивать меня.

Я думал, доживу
Не естеством, так духом,
Земли живую плоть
от тления храня.
Я так ее любил:
Она мне будет пухом —
Не надо, милый друг, оплакивать меня.

Я так людей любил,
Что вот, казалось, дожил —
Восстанет из могил вся грешная родня.
Порядок черных сил
Был только потревожен —
Не надо, милый друг, оплакивать меня.

Блаженствовать —
не пребывать,
Блаженствуя, во вседовольстве.
Блаженствовать — протестовать,
Восстать, не думая о войске.

Блаженствовать — идти на рать
Без рати — дуриком — на гибель,
И, как узду, аорту рвать,
Протершуюся на изгибе…

Умираю, не спеша, в работе.
Рою ров,
тащу бревно к сараю.
Спрашивают люди:
— Как живете?
— Так вот, — улыбаюсь, — умираю.
И они не слушают ответа,
Улыбаюсь, значит, всё в порядке.
Человечеству не жалко лета,
Если тыква толстая на грядке.
— Всё в порядке! —
и иду к сараю
От лопатной к скобельной работе.
— Так вот, — улыбаюсь, — умираю, —
Если спрашивают:
— Как живете?..