ИЗЗИ АСТЕР - РАЗНЫЕ ВЕЩИ

О том, что есть счастье, я думала круглыми сутками.

Мне спать не давало ночами его понимание.

Не вечно людей улыбать нелепыми шутками.

Не жить где-то в самом сердце, в районе Восстания.

Не куча тряпья из моллов, айфоны, внимание.

Не вечные комплименты и рукопожатия.

Все это желая, готовиться нужно заранее

К тому, что в комплекте идут пустота и апатия.

Бежать из морозов до местной Европы в агонии,

Лететь до морозов обратно из города сонного.

Из розовой чашки, смеясь, обожраться полония,

Не значит освободиться от плена бетонного.

Запомни сперва, что куда бы ты не сбежал опять,

Везде ты с собой берешь свою темную голову.

Никто не способен рукой поворачивать время спять.

Найдут тебя в речке, растерзанного и голого.

О том, что есть счастье, я думать не буду никогда.

Оно невесомо, его словами не описать.

Мне нужно домой. И может когда-то вернусь сюда.

Но мы иногда должны расставаться и бросать.

Когда снова начнут торчать ключицы и скулы.

Не уставшей и не измотанной, как тогда,

Я вернусь к тебе в черевичках, мой Вакула,

Из села, что давно уснуло под слоем льда.

Перестанет меня пугать задумчивый ветер,

Перестанет пугать всезнающий глаз Невы.

И напишут о нас главу в сверхновом завете,

Про зеленых и ласковых, как пакет травы.

Мы возьмемся за руки и возьмем по кофе.

И запрыгнем на ходу в черное авто.

И вдохнет моих черных мух добрый мистер Коффи.

И я стану здоровой и скину с себя пальто.

Мы поедем к заливу и будем там смеяться.

И начертим на теле новые слова.

И во мне будут силы иначе с тобой расстаться.

Не убитой, а уверенной, что жива.

Я покину тебя, с желанием вновь вернуться.

Буду гостем, не мертвым пленником твоим.

Все по-прежнему: meine Schuhe und meine Mütze.

Старый дьявол и старый падший херувим.

Мне теперь бы уйти и гулять по всему свету,

Чтобы вышло хотя бы искренне улыбнуться.

Не бывает всего одной сигареты.

И нельзя уйти навсегда и потом вернуться.

Вот ведь впору уже себя ругать

За нелепые рассуждения

О городе, что не умеет спать,

Особенно летом. Как наваждение,

По возвращению, начинаешь еще сильнее о нем мечтать

И не можешь сдержать свое восхищение.

Помните, все ворчала, что Петербург – это центр,

А все, что за центром уже Ленинград?

Лучше бы я молчала, но только слова не вернуть назад.

Неправоту свою признала, и Бог с ней. Я ошибалась, брат.

Питер везде. Даже на белке ночью, на промозглом балконе.

На грязной, кишащей людьми уделке… Везде его дух.

Не горит, не тонет. Грею кухню от газовой горелки.

Танцую в носках на холодном бетоне.

Просто хочу рассказать тебе о белых ночах, для начала,

А потом уже показать воочию.

Представь себе полночь в мягких лучах.

Джаз и настоящую магию. Вот они, белые ночи.

Посмотри: это теплится жизнь моя.

Убирайся отсюда, пока не связали.

Только ты – мой спасительный маяк,

На пустом обезвоженном вокзале.

Я не знаю ни грамма о тебе,

Только снится ночами твоя улыбка.

Сон повесился в парке на столбе.

И на сердце внутри играет скрипка.

Я готова сменить все свои замки

На открытые дни без замочных скважин.

Кто-то плавает в устье моей реки

И становится невозможно важен.

Я пока подожду, время есть, дай Бог.

А спешить будем позже, срывая маски.

Из оставшихся микроскопических крох,

Я создам необъятный остров ласки.

Ты ломай меня полностью, ломай.

Я ждала этой участи четверть века.

Ничего нет красивей на свете, знай,

Чем горячее сердце человека.

Не хочу просто сидя одна ощущать,

Как нас лупит отчаяние по темени.

Тот кто любит – умеет терпеть и ждать.

У глагола «любить» нет прошедшего времени.

Верните мне настоящий Питер,

С дождями промозглыми, серой Невой.

Горячий кофе и теплый свитер

С укрытой под зонтиком головой.

Слегка дрожащие слабые плечи

И поиск тепла в вагоне метро.

Простуду любую легко излечит

Грусть горько-сладкого куантро.

Здесь столько печальных и гордых поэтов

Нашли свой прохладный последний приют.

Плывем на Авроре по морю секретов,

Любовь наблюдая из тесных кают.

А вдохновение хрупкая штука,

В жаре оно портится, как молоко.

И души встают на режим «без звука»,