Георгий Сомов - Hиоткуда в Hикуда. Предсмертная Лирика. В редакции Павла Г. Сомова

Перекинута только сеть.
Электронная сеть между нами.
Почему бы тебе не присесть,
Не послать мне по ней цунами?

Чтоб еще раз свалило с ног,
захлестнуло дерзостью мысли.
Чтобы вновь улететь я смог
в необъятные эти выси.

Может, встречу я Бога там,
прошмыгнув мимо топок ада.
Не пошлет же ко всем чертям!
На хрена ему это надо?

Может, спросит: «Зачем пришел?»
Я отвечу Ему: «За делом».
Ты ж за то, чтоб всем хорошо.
А меня вот любовь уделала.

«Ко мне, что ли?» – спросит Бог.
Я в ответ: «Не серчай». Прости, мол.
«Я к тебе за другим прибег —
в сваты звать,
Всемогущий, родимый ты мой».
– Ошалел, – отзовется, – совсем?
Сатану, что ли, в юбке встретил?
Хочешь, к корешу отведу?
Там – гарем. Приютят, пригреют, приветят.

– Не хочу, – кинусь в ноги я, —
Православный же.
Мать крестила. Не в раю. На Земле… ну, моя-то…
Господи, до чего ж красивая!

– Точно? – спросит меня. – Не врешь?
Поглядеть и мне разве, что ли?
– Ну какая тут, Господи, ложь!
Одевайся да полетели!

А когда прилетим, не забудь:
Бог невидим. Но рядом со мною.
Он в груди моей. А моя грудь —
давно настежь перед тобою.

А у Бога ведь куча дел.
Во всех Библиях это сказано.
И уж если Он прилетел,
то уж точно – не за отказом.

Не жалей, дорогая, сна.
Наяву тоже сны случаются.
Ну, не спорю, стена есть стена.
Но она, Бог в помощь, сломается.

Ну скажи же. Скажи мне.
Что думаешь о себе, обо мне
– о нас?
В эту ночь, в эту тьму полоумную,
в растреклятое в это – сейчас!

Крикни! И пускай оно остановится.
Пусть прорывом в вечность войдет.
Все, что есть в нем,
все, что в нем кроется,
пусть взорвется на миг. И замрет.
И тогда не станет самой вечности.
А останется только сам взрыв.
Взрыв обычной души человеческой,
все и вся в себе поглотив.

И пускай не простится мне дерзость моя.
Пусть облают все псы эту мысль…
Лучше пьяная ясность трезвости,
чем изолганный здравый смысл.

Нет во мне устремления злостного
разрушать там, где нет ничего.
Человек – вот единственный космос.
А вселенная – прихоть его.
Она им от тоски замышлена.

От того, что в себе – одинок.
И душа одиночеством стиснутая
в перевернутый смотрит бинокль.
Все большое становится мизерным.

А на мелочь взлетает цена.
И тогда не в себя —
в телевизоры пялит зенки слепые она.

Поверни же, душа, окуляры,
окунись в свою бездну без дна:
там – всполохи твоих пожаров,
а в них – жизнь, что тебе дана.

Кем – неважно. Зачем – до лампочки.
Нет вопросов, чтоб их задавать.
Все, что нужно. Все, что назначено.
Не позволь у себя отобрать.

Ну скажи. Ну скажи мне. Что думаешь
О себе. Обо мне. О – нас.
Я возьму это все полоумное.
И приму с ним – свое сейчас.

Нет, не поезда это уходят…
И по шпалам не за кем бежать.
Просто реже сам себя находишь.
И все реже хочется искать.

Так случилось.
Со многими случается.
Случаев таких невпроворот.
Что-то светлое в тебе кончается. Что-то темное тебя берет.

Ты и так и сяк себя оглядываешь.
Вроде все, что было, при тебе…
Только стало все постыло и безрадостно,
И – до обнаженности грубей.

Нет теперь зари и нет заката.
Есть лишь неба вымаранный фон.
И глаза, как две слепых заплаты,
Прожигает мчащийся фотон.

Вспыхивает искрами в сознании,
Прежних грез не вызывая там.
Чувства оборвались. Мысли замерли.
Светлый зайчик съела темнота.

Рыжеватым был и прыгал весело.
Лица дорогие согревал…
Даже вьюжные бессолнечные месяцы
Не проспать – с кровати поднимал.
Не ругал за глупости, за промахи.
На колено сядет и молчит.
Не в первой дровишек, мол, наломано.
Не ломать их – кто бы научил…

И казалось, нет ему износа.
Не предаст, не выдаст, не отдаст… Ну, придут за нами.
Мы с ним просто
Просто выйдем вместе… навсегда.

Вот и вышли… Только врозь, не вместе.
Не могу я так… Не сметь! Не сметь!
Если это месть, пусть будет местью.