«– Ну что, дорогие, будем!..»
– Ну что, дорогие, будем!
– Доставайте уже салаты;
– Наливайте скорее, сваты;
– Мама, подай мне студень.
Хрусталя звон, падает вилка,
Кошка трется о ноги, запели.
– Хоть бы побольше съели;
По столу потянуло килькой.
– Тише-тише, сейчас начнет;
– Гимн играет, ну, встань же, Саш;
– Бери бокал, нальешь – передашь;
– Да, тяжелый был год!
– Молодец мужик, держит страну;
– За это надо еще пропустить;
– Я на балкон – покурить;
– И мне ложечку, да одну;
– Ну все, началось, засигналили!
– Одевайтесь, пойдемте на улицу!
– Елку выключи! – Накрыл я курицу!
– Да взяла ключи, достали вы!
Свежий снег скрипел под ногами,
Смеялись широкие красные лица,
Ах, Россия, ты мне будешь сниться
И являться своими дворами!
«Мальчик у Христа на Ёлке»
Но вот в том-то и дело, мне все кажется и мерещится, что все это могло случиться действительно – то есть то, что происходило в подвале и за дровами, а там об елке у Христа – уж и не знаю, как вам сказать, могло ли оно случиться, или нет?
Ф. М. Достоевский
Когда в предвкушении вечера
Пахнет вином, хлебом и сыростью,
Когда дамам вновь надеть нечего,
Мальчик, просивший милостыню,
Вдруг покинет знакомый бульвар
И прильнет к стеклу грязной мордочкой,
Встав на обрызганный тротуар,
Подставит под ноги досточку,
Вытянется, впрочем, может, на цыпочках,
Подтянется и растянется,
Чтобы взглянуть в окна дырочку,
Как богачи к Рождеству собираются.
Как за стеклом апельсины,
Конфеты на ёлке срубленной,
И зала кажется длинной-длинной,
А жизнь обернется такой загубленной.
И вьюга, шельма, не успокоится,
И декабрь будто с ней заодно,
У Христа на Ёлке все же опомнится
И задует в другое окно.
«На палубе нас было двое…»
На палубе нас было двое,
Корабль качали волны,
Матросы грудились роем
В каюте. Всё вокруг было сонно.
Мы говорили о странах,
О человеческих пороках,
О том, что уходят рано
Самые лучшие. Ненароком
Мы отводили взгляд,
Замолкали в это мгновение,
Каждый из нас был рад
Производимому впечатлению
Человека вполне не глупого,
Где-то, может быть, резкого;
Не сказав ничего грубого,
Мы смотрели порой слишком дерзко.
Но палубу снова качало,
И мы ругались на бурное море,
Дерзость в глазах умирала,
И продолжались истории.
Капитан недовольно косился,
Подходил, просил закурить,
От ветра его глаз слезился,
И взгляд начинал плыть.
Мы смотрели на горизонт,
Что еще нам нужно было?
Скрипел деревянный борт,
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
«Никто не умрет девственником, жизнь всех поимеет» – фраза, ошибочно приписанная Курту Кобейну. Настоящий автор неизвестен.