Елизавета Прокопова - Сборник первый. Стихотворения

Сплетни отдай режиссерам,
Слезы – осадкам обильным.
Судьба сделает всех актером
Черно-белого порнофильма.

Кобейн говорил, что никто
Никогда не умрет невинным 1 1 «Никто не умрет девственником, жизнь всех поимеет» – фраза, ошибочно приписанная Курту Кобейну. Настоящий автор неизвестен. ,
Судьба возьмет и того,
Кто кажется самым сильным.

Фатализм – оправданье ошибкам,
Ранее совершенным,
Судьба – золотая рыбка,
Пойманная обреченным.

Я все брошу и уеду в Питер.
Я буду курить траву и читать Мандельштама;
Меня с моим городом не связать никакой нитью.
Я не вернусь. Прости меня, мама.

Я выйду замуж за героинщика-поэта,
Мы будем спать на мокром от водки диване,
Мама, счастья во мне, как в Питере лета
Почти нет, как и солнце в оконной раме.

В нашей квартирке эпохи застоя
Я пухну от литературного голода,
Вокруг только спят и ноют,
Но эта жизнь лучше прежнего города.

Мама, я буду болеть в Питере ежедневно,
Меня не будут спасать лекарства,
Я стану худой и нервной,
Но это лучше былого пространства.

Мама, что мне тепло старой постели,
Если мне чужда моя малая родина,
Мама, в этом городе похожи недели,
Мама, моя душа – это душа уродины!

Меня сковали пять букв государственной области,
Вцепились в тело и сжимают когти,
Но мне хватит сил, хватит веры и гордости
Сделать блок и выставить локти.

Я куплю красивое платье,
Пару книг и выйду ночью,
Я что-то между питерской блядью
И чьей-то порядочной дочерью.

Я бы девочек самых нежных
Целовала крепче, чем вы,
Снимайте с них чаще одежды
И покупайте цветы.

Мой лучший любовник – Питер,
Моя главная муза – страсть.
Если сможете, то возьмите,
Только найдите чем брать.

Мое сердце – старинный театр:
Требует фрак и высокие цены,
Там портьеры, администратор,
Оркестровая яма у сцены.

Я курю и ругаюсь матом,
Люблю джин, в парадной камины.
И обычно не нравлюсь мамам,
Когда забираю их сына.

А вообще, к чему эти муки?
Ищите девочек в сентябре,
Предлагайте им кольца и руки,
Но сердца оставляйте мне.

Я самая посредственная девочка
В твоем прекрасном изумрудном городе:
Под волосами шелковая ленточка,
Да я почти что сказочная Дороти!

Я ничему тебя совсем не научу,
Я пью вино, летаю за границу,
И, знаешь, мне, когда лечу,
Как будто ни к чему молиться.

Мне есть в кого слегла влюбиться,
Мне есть с кем есть, с кем спать, с кем жить,
И по ночам мне ничего не снится,
Мне некого и не за что простить.

Я самая посредственная девочка,
Я жду любви, хожу в кино, молчу,
Снимаю нежно шелковую ленточку
И быть другою вовсе не хочу.

В одном огромном королевстве,
Больше подобных в мире нет,
Повспоминав родное детство,
Чиновник захотел обед.

Когда в желудке стало глухо,
Герой наш, прям как по клише,
Засунул волосато брюхо
В свой новый черненький Порше.

Помчался наш любитель пищи
Туда, где звезд мишлена… пять,
Туда, где, в общем, средний «нищий»
Не знал бы ни как сесть, как встать.

Чиновник важно выбрал место,
Вид на столицу, на родну.
Все было б, как обычно, если…
Вот тут сюжет я и качну:

Чиновник сел, расправил брюхо,
Рубашка натянулась вмиг,
И тут влетает, право, муха!
И сразу к брюху напрямик.

Тут началась у них война:
Чиновник и кричит, и плачет:
«Она! Она! Она! Она!
Убейте! Я все силы трачу!»

Размахивая пухлой ручкой,
Вдруг наш герой цепляет брюхо,
И пуговка одна, ох, злючка,
Оторвалась и прям за мухой.

Летела она, как комета,
Мимо столов, мимо господ,
Тут отскочила от предмета
И прям в чиновничий, ах, в рот…

Тот посинел, затрепыхался,
Никто не смог его спасти,
И так герой наш отстрелялся.
Судьбы клубок не расплести!

Кто тут злодей, ищите сами.
Виновна пуговка иль муха?
Скажу лишь без всякой морали:
Не отжирайте себе брюхо!