Дарья Гребенщикова - Без тебя. Сборник стихов

прости мне день, что прожит – без тебя
был август – юн, звенела неба просинь,
но мстительно мне рисовала осень
картинку дня, где нет с тобой – меня
был небосвод в шелках от паутин,
ржавели кисти бурые рябины,
и озеро туманный палантин
готовило для будущей Ундины…

носили дрова, и печи топили жарко,
и первый огонь от спички лизал бересту, волнуясь,
и пламя свечное впотьмах особенно ярко
твое лицо освещало, как будто его – рисуя,
в ту зиму ты как-то особенно сильно – мёрзла,
и грела ладони о кафель, печной и гладкий,
и в старую шаль ты кутала плечи – и горло,
и чай пила с малиной и мёдом – сладкий,
мне тот февраль почему-то и помнится – вьюгой,
и кажется, не было дня, а был только – стылый вечер,
ты зимней была, любимой моей подругой,
и печи топили, и жарко горели – свечи…

найду ли тебя? да буду ль искать – не знаю,
дрова мы сожгли, одна лишь зола осталась —
как мы не умеем хранить того, что уже – теряем,
когда за любовь принимаем желание, скуку и жалость.

осы над малиновым вареньем,
и над блюдцем с золотой каемкой,
лету вдруг позволили вернуться,
обернуться золотой соломкой.

таз латунный с ручкой деревянной,
как рубины – капельки повсюду,
на зиму малина северянам
лучше аспирина от простуды.

ряд стеклянных банок – как фужеры,
тоненько звенит, весь в дымке пара,
крышки, как фуражки офицеров,
ждёт варенья строевая тара…

кружевною скатертью стол в саду застелен,
старенькая яблонька сыпет лепестки,
чашкам чая выпитым счет давно потерян,
но конфет от Эйнема не открыла ты…
на коробке с лентами купидон со стрелами
целится уверенно прямо в грудь твою,
как же он волнуется, предложенье делая,
в пальцах вертит чашечку чайную свою,
шаль с каймой на спинке креслица плетеного,
башмачок прюнелевый от росы промок —
как все это дорого для души влюбленного…
и кружится, падая, с яблонь лепесток…

у незамужней тетушки в Твери
еще цела квартирка на Трехсвятской,
где дань бросая юности арбатской,
льют желтый свет ночные фонари.
паркет скрипит, качая книжный шкаф,
там дремлет Пушкин в синем ледерине,
Онегин мчится в темной пелерине,
и по ночам выходит Нулин – граф,
по выходным, с подругой ли, одна —
спешит в Градницы, помня Гумилёва,
и в Бежецк, и в имение Слепнёво —
там тень Ахматовой царит, ему верна.
по крайне скудной пенсии своей
у тетушки лишь бледный чай с вареньем,
но сладок том чужих стихотворений,
как бы нарочно писаных – о ней…

будет дрёма по дому ходить,
наступая с носочка на пятку,
в колокольчик неслышно звонить,
призывая игрушки к порядку.
И уснет со слезами Пьеро,
разовьет дивный локон Мальвина,
нос в чернила уткнет на бюро
Папы Карло сынок Буратино…
бережет голубой абажур
теплый свет керосиновой лампы
в тишине прилетает амур
Добиньи любоваться эстампом

плывет фонарь пунцовым шаром,
колышет ветер тюль небрежно,
и пахнет от костра – пожаром
твоя вечерняя одежда,
давно столы накрыты к чаю,
несет хозяйка стопку блюдец,
салфетка смятая скучает,
а глаз варенья изумруден,
оса серебряную ложку
кружа по вензелю, проходит,
и тает вечер понемножку,
луна над озером восходит.
дай мне на плечи полушалок,
и кресло пододвинь поближе,
и слушай пение русалок,
приплывших из старинных книжек.

какое наслажденье – вечера…
была раскалена терраса солнцем,
теперь прохлада – покрывало до утра,
и шторы кисея летает над оконцем,
мы за столом сидим, соединясь,
и тянет горьким дымом самовара,
из сада бабочка летит, боясь
прозрачное крыло чернить нагаром,
варенье капает из ложечки на стол,
печенья крошки покрывают скатерть,
а ты глядишь не двигаясь, в упор —
как врезалась в плечо бретелька платья…

твой балахон расшит цветами,
лиловой бледною сиренью,
жасмина белыми кустами,
и призрачной ночною тенью,
как нити шелка золотого —
пути упавших звезд опальных,
и серебром играет слово
в осколках дымчато-зеркальных,
а ты идешь, и дремлют нивы,
ты песнь поёшь, и звон хрустальный
наполнит землю – так красиво,
так безнадежно и печально…