Алёшка Емельянов - Желтеющая книга

Ты – тайна моего сердечного ларца!

И память о тебе – жаленье, любованье,

как витаминный впрыск и веление Творца!

Внутри ценимая, как в корке сердцевина,

необходима так, как факел, амулет;

неизгонима ввек! О, жизни героиня!

Любимушка! Любовь! Любимочка! Мой свет!

Татьяне Ромашкиной

Симптомы беса

Симптомы беса в голове:

лихой настрой и безразличье,

послушность, буйство на волне,

то угасанье, то величье,

то беспокойство, дрёма, тишь,

то тяга в люд, то в безнародность,

то пробуждается малыш,

то зверь, то бабья подколодность,

то вмиг вселяется злой дед,

то кур, коров имею в щели,

то сам себя лишаю дел,

любого чувства, пищи, цели,

то таю, вяну, рвусь, горю,

то бью, то блею, то скромнею,

то всех зову, то прочь гоню,

то вдруг добрею, то лютею,

то света жду, то бью фонарь,

кишу червём, змеёй, заразой,

то окунаюсь в грех и хмарь,

то пью спирты, пускаю газы,

лечу то в пляс, то в трусость, бой,

то хвост кручу свинье, телёнку,

то матерю святых, прибой,

то умиляюсь над ребёнком,

то вновь улыбчив, то криклив,

дарую боль, то разрешенья…

Но это значит, что я жив!

Вновь осень правит настроеньем.

Нестыковка

Ты с сердцем куклы Барби,

красивостью всех дев,

воинственностью армий

и вонью старых плев,

с распутством проституток

и с силой бычьих туш,

с отвратностью рассудка,

с морозом чёрных стуж,

с похабностью торговки

и с резким языком,

с душой лисы, воровки,

с тяжёлым кулаком,

с обидчивостью кошки

и ненасытьем ям,

с назойливостью мошки,

с коварностью жулья,

с предательством Далилы,

хитрейством сатаны,

прожорливостью сильной…

Увы, не пара мы!

Предгрозье

На небе сатиновом буквы, зигзаги

кружащихся, явно встревоженных птиц,

что пишут собой о грядущем со страхом.

Беду знаменуют предчувствия жриц.

Ветрище песчинки кружит и метелит.

Закрыли свои города муравьи.

И их Вавилоны стоят вдруг без дела.

И в этом смиреньи мудры и правы.

И прячутся в норы бесправные звери,

что детски шалили в лесах, на лугах.

Высоты рокочут без такта и меры.

Пруды в предударных, идущих кругах.

Попрятались жители в хаты, подвалы,

считая, что все виноваты в «войне».

Все замерли в стойлах, на куриих нарах,

и банки трясутся в домах, в глубине.

Репьёв бубенцы так беззвучно тревожны.

Летят волоски от стерни и стогов.

С природою Бог поступает безбожно,

иль мстит непослушности строгих отцов,

срывает листву, будто треплет за косы,

и громом ругает, крича и искрясь,

лишая дочь Флору покоя, причёса,

аж молнии брызжут из адовых глаз.

Готовятся древы и крыши ко шквалу,

под плетью небесной деревня тужит,

и липнут на окна слезинки помалу…

Грядёт лихочасье средь сельской глуши…

Молчатели

Буквы, что не были сказаны, душат,

грозно костями у горла стоят.

Не продохнуть. И не будешь ты слушать.

Год расставанья, где оба молчат…

Так поперхнуться и сдохнуть не поздно.

Надо их выкашлять или сглотить.

Я предложеньями, точечной гроздью,

ветками, скобками, знаками сыт.

Страх и разлука, и боль не проходят.

Пухнет в терпеньях язык и кадык.

Ком до удушья и кашля доводит.

Каждая косточка колет, как штык.

Литеры мучат и шею пронзают.

Речи торчат, как лучи, фитили;

битыми стёклами, стружкой кусают.

Недалеко до безумья, петли…

В общем, зудит зоб, молчание длится.

Камень костистый срыгну иль вкушу.

Коли умру, приходи же проститься,

и говори… Я ж уже не скажу…

Bonduelle

Лаз намазав узенький,

с маслицем вошёл,

семя кукурузинки

пальцем вдруг нашёл…

Я проник с пикантностью

в ждущий выход-вход,

с ласковой приватностью

ночью, в Новый год…

После член ввёл целый я,

бил, как кием в шар,

и излился белью я

в женский будуар…

Л.Е.

Стихо-сны

Я выношу стихи из снов,

как из пожарища младенца,

цветок иль бабочку с лугов,

сухую ветку, плод из леса,

щенка, залезшего в бардак,

вещицу прям из гнильной кучи,

звезду, упавшую во мрак,

росток, птенца из гадкой кручи;

из веток сока нацедив,

графин, стакан на скатерть ставлю;

как рыбку в водах подцепив,

святой улов я рифмой славлю.

Достав из чёрнищи зверька,

малька, забредшего в болотце,

не знаю я наверняка,

что среди Вас он приживётся.

Иначе б с утренним лучом

(что опустился б, как секира,