Владимир Кокинский - Два мира

С души срывая вражьи стремена.

И в бесконечной этой суете,

Стараясь первым стать в тени другого,

Меняясь и меня меняя снова

Два мира сочетаются во мне.

Закатная минута

От времени нет зелий и вакцин,

И заставляют нас остепениться

Родных мудреющие лица,

Пронзительными кронами морщин.

Туманом сходит гордость прошлых лет,

И тая под нетварными лучами,

Ползут обиды пред очами,

В сторонке чахнут черепки побед.

И пуст рюкзак! И что туда сложить?

Восход заплёванный? Осколки судеб?

И сколько ещё нужно будет,

Чтоб плевелы от зёрен отличить?

Закатную минуту жду уже,

Молясь не веруя, с досадой,

В попытках робких избежать награды

За нелюбовь в своей душе.

Перед экзаменом

Как лодырь последний лежу на диване

И мне наплевать, то что завтра экзамен.

Мне хочется спать, и есть я хочу,

Но делаю вид, будто «вышку» учу.

На улице солнышко, птички поют,

А мне интегралы всё спать не дают,

Они от нуля в бесконечность манят.

Меня заставляют испить горький яд.

Но я засыпаю под пение птиц:

Дроздов, воробьёв, и ворон, и синиц.

Мне снится навоз, пыль скучных дворов.

Предел, заблудившийся в стаде коров,

И волны катящиеся с интервалом,

И грозный Нептун с факториалом.

Но всё это сон, я понимаю.

Со вздохом смиренья глаза открываю…

Лежу на диване и лень мне учить…

О том, что же дальше, боюсь говорить.

***

Опять я в обед обожрался,

Опять переел я в обед.

Не передать ведь я клялся,

Давал ведь зарок и обет.

Но, все-таки вновь набил пищей

Желудок резиновый свой

И вновь не остался голодным,

Но только какою ценой!

На душу я взял грех тяжелый,

Наполнив утробу свою.

За выходку эту, уж точно

Не быть никогда мне в раю.

Опять я в обед обожрался,

Опять я в обед переел.

И видно мне вечно в страданьях купаться

За то что так сильно покушать хотел.

Кактус

Дождями и снегом

Давно позабытый,

Под солнцем палящим,

В горячих песках

Растёт одиноко

И горя не знает

Почтеннейший кактус

В колючих штанах.

Что было, что будет…

Об этом ли думать!?

Растёт не заботясь

О завтрашних днях.

Живёт, улыбается

Небу и ветру

Почтеннейший кактус

В колючих штанах.

Праздник, которого не было

Сижу, пишу! О кротком море,

О диких ветрах, ласковом песке,

Оливках, киви и лимонах.

Я в их тени. С рюмашкой. Налегке.

Хозяйский сад. Костёр страдает.

Трещит и воет, пепелком бранясь,

Над ним баранина витает,

В унылом вальсе медленно кружась.

Пишу! О дерзких, пылких волнах,

О гальку разбивающихся вдрызг,

В глубины моря обращённых,

Рождённых из своих же брызг.

Кудлатый пёс, юля и лая

Гостей встречает. Позади двора,

Детишки голоса вплетают

В Господню песню света и добра…

Пишу! Передо мной цистерна.

Насосов рёв и ламп усталых свет

Не здесь встречал бы Пасху, верно,

Но есть мираж, и я им обогрет!

Чеснок и самогон

Я «вегом» не взываю быть,

Прошу простить за тон,

Но не мешает есть и пить -

Чеснок и самогон.

И алкоголь не возношу

Жить в пьянстве – мерзкий сон

Я просто вируса страшу -

Чеснок и самогон.

И чтоб не вырвался порой

Из сердца горький стон,

Я по чуть-чуть, чтоб не грустить -

Чеснок и самогон.

Смешные ролики

О! Как уныл пейзаж природный,

Абсурдна болтовня родных,

Когда так много в телефоне

Есть всяких роликов смешных.

***

Тяжелые очки

Сдавили мне дыханье.

Упали, прям на нос,

Когда я размышлял.

И поднял руку я,

Не вытерпев страданий…

Поправил я очки,

И нос мой задышал.

Друзьям по секрету

Вы душу рвёте ежедневно,

И выедаете мой мозг,

И раздираете мне нервы,

Вы – жизни всей моей невроз!

Оставьте! Прочь! Прошу, уйдите!

Я так устал от вас, но жду,

Когда вы снова возвратитесь,

Без вас покоя не найду.

Сказочная быль

По кривой тропинке еле видной,

Среди трав, глядящих в небеса,

От реки дремливой, безобидной

В тёмный лес – навстречу чудесам!

На лесной опушке обветшалый,

До окон погрязший в землю-мать,

Теремок ютится захудалый,

Чтоб навеки частью сказки стать.

Нет давно уже старушки вредной,

Приросла к сеням её метла,

Зеленеет в ступе грошик медный –

Тайный дар от царского посла.

Снадобья из тёмного чулана

Чародейный утеряли жар.

Не родят, как прежде ураганы,

Не раздуют во груди пожар.

Курьим ножкам, некогда проворным,