Сергей Киреев - Чтоб человек не вымер на земле…

Сыщик и следователь – две разные профессии. В советское время они часто работали бок о бок, особенно по «висякам» – когда преступление налицо, а привлекать некого, т.к. никто не пойман.

Мне, как следователю, всегда нравилось работать в контакте с сыщиками, потому что коллективный успех – это то, что я люблю в работе больше всего. Эта книга, как я уже сказал в предисловии, как раз про коллективный успех, и контакт в ней по сюжету романа между службой уголовного розыска и следствием – максимально тесный.

АГЕНТ – этот человек не является сотрудником органов, он добывает для опера информацию, со следователем он не контактирует, он вообще ни с кем не контактирует из милицейских сотрудников, кроме завербовавшего его опера, он всегда находится под угрозой разоблачения и соответствующих агрессивных действий со стороны представителей той среды, в которой он добывает информацию. Работа агента – сложная, опасная и почти никому не видимая. Никаким уголовно-процессуальным кодексом она не регламентируется, жизнь агента зависит от его ума, хитрости и чутья.

ПРОВЕРКА ПОКАЗАНИЙ НА МЕСТЕ – как раз она и происходит в 15-й главе этой книги. В 99-ти случаях из ста в документальных и художественных фильмах эту проверку ошибочно называют следственным экспериментом, с которым, на самом деле, она не имеет ничего общего. Если, опять же, совсем по-простому, то в ходе этого мероприятия обвиняемый или подозреваемый показывает следователю в присутствии понятых, что и как он делал на этом месте (грабил, воровал, вымогал и т. д.), протокол проверки показаний на месте приобщается к уголовному делу, формализуя тем самым одно из дополнительных доказательств – подтверждение слов фигуранта уголовного дела самим этим фигурантом. Нередко обвиняемые сами инициируют такую проверку в поисках шанса на побег, так как сбежать из следственного изолятора (СИЗО) или ИВС (изолятора временного содержания) почти невозможно. Такая попытка как раз и описана в 15-й главе этой книги.

КПЗ – камера предварительного заключения. В 80-е годы прошлого века КПЗ уже назывались ИВС – изоляторами временного содержания. В Москве, как правило, на один район был один ИВС – в одном из пяти, например, или шести отделений милиции был такой изолятор, там содержались задержанные по подозрению в совершении преступления – как правило, до трёх суток, крайне редко – до десяти. Термин «КПЗ» в те годы употреблялся по старинке; на самом деле, КПЗ и ИВС – это одно и то же. Из КПЗ (ИВС) было три пути:

СИЗО (в следственный изолятор – в Бутырскую тюрьму или «Матросскую Тишину»), под подписку о невыезде (когда остаёшься на свободе до суда, но никуда уехать из города не можешь), или, если подозрение в отношении тебя не подтвердилось – на свободу без всяких оговорок.

«ПАЛКА» – на милицейском жаргоне тех лет это раскрытое преступление. Преступление считается раскрытым, когда человеку, его совершившему, предъявлено обвинение. Чем больше «палок», тем лучше раскрываемость.

Следователю в плане статистики «палки» не важны, ему вообще всё равно, много их или мало, а вот опер находится под постоянным давлением, когда «висяков» в районе много, «палок» мало (это я всё про старые советские годы, когда я сам работал), начальство всех мастей требует от опера, чтобы, наоборот, «палок» было много, а «висяков» мало.

«ВИСЯК» – см. выше – нераскрытое преступление, когда привлекать некого.

СДЕЛКА СО СЛЕДСТВИЕМ – тогда, в советские годы, такого понятия фактически не было, – опер или следователь что-то устно обещал подозреваемому или обвиняемому в обмен на необходимую информацию по делу, но не всегда мог это выполнить – иногда начальство могло потребовать «кинуть» фигуранта уголовного дела, мол, чего с ними, преступниками, церемониться, использовали его как источник информации, а данное ему обещание выполнять не обязательно.

Драматизм таких ситуаций состоял в том, что следователь вступал в неформальную сделку с обвиняемым на свой страх и риск, без гарантии её выполнения. Одни считали: ну и ладно, если сделка сорвалась, ничего страшного, пусть подследственный посидит, сколько ему суд даст, а не сколько ему обещали; для других же это было настоящей драмой: пообещал, а выполнить не смог, а ставки в этих играх – годы и годы тюремного заключения для того, кому дано обещание.

И те, и другие сотрудники, формально работая в одной системе (МВД СССР, например), по своему мозговому и душевному устройству были жителями разных планет: одни считали, что «плохих» можно «кидать», а другие считали, что нельзя. Что для одних было белым, для других было чёрным, и наоборот. Многое в итоге зависело от того, кто кому имел право отдавать приказы. То есть коллизии у нас бывали наисложнейшие, об одной из таких и рассказывается в 14-й главе.