Сергей Васильев - Чтоб стало лучше [СИ]

Не было тесно. Да и не могло быть. Когда заняты два из трех мест — всегда так. В аварийной ситуации автоматика не разбирается — кого куда пихать. Из стен появляются псевдощупальца, хватают тебя и доставляют в ближайшую спасательную капсулу. Скорость здесь главное. А что не все места в капсуле заполнены — так и пассажиров на борту немного. Я вообще мог один оказаться.

Не повезло.

Вслед за мной впихнули это э-э-э… существо. Синенькое такое. Прямоугольное. С нашивками независимого аудитора на передней стороне. На спину их не положено клеить, да и глаза на стебельках вытягивались над ними. Оно повело стебельками в мою сторону, мигая ресничками, и весьма неприлично уставилось на мое имя на нашивке.

— Человек, — прочитало существо, — Разумный. Льют. Доминиан. Служба информационной поддержки. Как жаль.

— Что жаль? — удивился я.

— Всё.

Как зовут существо, я так и не прочитал — капсула резко дернулась, выброшенная катапультой. В кресло я сесть не успел.

Медицинское оборудование капсулы способно на чудеса. Даже тогда, когда его выдернули из стены, оно продолжает работать. Не так долго, как следует, но залечить некоторые синяки и привести меня в чувство оно смогло. После чего — отказало.

Я открыл глаз и посмотрел на попутчика. Вернее, попутчицу. Вряд ли существо мужского пола будет так заботиться о своей внешности в столь напряженный момент. Не будет мужчина и ломать оборудование капсулы, от которого зависит состояние здоровья пассажиров. Его, в том числе.

— Ты это зачем? — спросил я хриплым голосом.

— Спастись. Твоя-моя хотеть?

У меня глаз на лоб полез. Ага. Один. Второй совсем не открывался и жутко болел. Ошарашенный, я перешел на «вы»:

— Э-э-э… это вы в каком смысле?

— Я — спастись, ты — спастись. Мы — спастись вместе. Хотеть?

— Хотеть-хотеть, — радостно подтвердил я, — Но зачем оборудование ломать?

— Меньше работать — быстрей спастись.

— Кто есть вы? — я тоже начал коверкать язык, потом одумался, сплюнул и уже нормально продолжил, — Кто вам право дал ломать шлюпочные агрегаты?

— Не всё ломать. Только самое необходимое.

Я повернул голову к пищевому блоку в тоскливом предчувствии. Не обманулся. Три четверти кнопок светились красным — бездействовали. Из того, что мог потреблять я, остались вода и пищевой белок. Остальные были помечены непонятными инопланетными символами. И их было больше, чем у меня.

Это возмутило меня больше всего. Почему-то она ломала, в основном, необходимое мне.

— Ты чего делаешь, зараза?! — заорал я, совсем не подумав, что такое обращение к независимому аудитору будет несколько невежливым.

— Я — выживать. А ты?

Не плюнул на нее я только потому, что слюны не было. Во рту резко пересохло — я вдруг подумал о том многообразии техники, которое она могла уже перепортить, пока я валялся без сознания. Надо было встать и тщательно всё осмотреть, одновременно не спуская глаз с аудитора. Я подозревал, что если она еще что-то не доломала, то только потому, что не успела. И стоит мне отвернуться, тут же продолжит процесс уничтожения.

Итоги осмотра совсем не радовали. Пока я лазил по капсуле, попутчица успела представиться, поговорить обо всем подряд — о моде, нравах землян, сравнительных ценах на косметику — у нас и у них, о своей работе, впечатлениях от Умбриэля… При этом она ходила вслед за мной, чуть ли не дыша в затылок. Это раздражало. Да меня всё в ней раздражало, вплоть до ее имени. А звалась она Дульцинеей.

Ничего дополнительно сломать она не стремилась — не думаю, что меня боялась. Просто уже всё возможное было изуродовано.

Я, в общем, не стремлюсь к особому комфорту, но то, во что ввергла нас Дульцинея, иначе, чем разрухой, было не назвать. Остались в неприкосновенности: аппараты регенерации воздуха, кресла, импульсный передатчик, санитарный блок и частично пищевой блок.

Системы видеонаблюдения, дальней связи, корректировки курса, медицинский блок, блок развлечений и, главное, компьютер капсулы отсутствовали напрочь, выдранные из стен, и восстановлению не подлежали.

Я мрачно уселся в одно из кресел. Самое время предаться горестным раздумьям. Что за жизнь! Сплошное невезение! И что теперь делать?

— Как есть ты поживать-выживать?

— Плохо, — буркнул я, не поворачивая головы. Смотреть на это чудо-юдо не хотелось.

— Если плохо, значит, живой есть-быть ты.

— А отбросил бы копыта, хорошо стало б? — невесело усмехнулся я.