Антон Муляров - Наедине с Минотавром

На кухне – винтажных бутылок аркады

И стопка платков от исчезнувших дам.

Давно уж не звякают шпоры в мазурке,

И сабля не блещет в холодном туше,

И старый товарищ в черкеске и бурке

С кавказской войны не вернётся уже.

Вчистую проиграны войны турнюру,

И сдан кринолину последний удел.

Усталый гусар, пережив пулю-дуру,

Амурной войны пережить не сумел.

Он ментик и кивер закинул на полки,

Чикчиры в припадке на стол запустил,

Разбитого сердца собрал он осколки

И красные льдинки в бокал опустил…

Что может развеять гусарскую скуку?..

Быть может кому-то отдать свою руку?!

Взлети свободный, как Икар,

Под облака, меж туч и бури!

Пускай незримая рука

Тебя направит в Рапануи.

Где до сих пор глядят глаза

Огромных странных исполинов,

Глядевших в мир еще тогда,

Когда ходили все без грима.

Когда мужчина был не раб

Своих страстей, а смелый воин!

И он не пятился, как краб,

А был любви любой достоин!

Лети же к ним как знак живой,

Что есть еще на этом свете,

Пускай не каждый, не любой,

Но есть мужчины на планете.

Сядь рядом с ними и взгляни,

Куда они глядеть устали,

Блаженство мудрости прими

И к нам вернись, как мудрый свами.

Взгляни на сотни душ и лиц,

Проживших здесь с начала время,

Послушай тихо людей – птиц,

Свободным быть чье стало бремя.

Когда же скажешь: «Воля вам,

Огромным каменным гигантам,

Пускай вселенной барабан

Вам отбивает пульса такты»,

Они ответят: «Добрый друг,

Учись и жизнью наслаждайся,

Пока не замкнут этот круг,

И если хочешь – возвращайся».

Под сладкий «Бехеровки» блеск,

Ходили в старых переулках,

И лебедей кормили булкой,

На берегу под лунный плеск.

А днём на «Карловом мосту»,

Стоял с любимым винопийцей,

И нам людей различных лица,

Свою искрили пестроту…

Вдали «Собор Святого Вита»,

Увит осеннею лазурью…

И нам, чуть терпкою глазурью,

Красотка-Прага в горло влита!

Ты Леля жрец, поклонник ты Евтерпы,

Тебе понятен музыки язык,

Так почему ж осквернены вертепы,

И ором надрывается кадык.

Неужто ты – славянина потомок

Забудешь гусли, дудку и свирель

И променяешь свет Луны и блеск бутонов

На бас-гитару, сейшн, теплый эль?

Забудь о вое, крике пьяных в зале,

Закрой глаза и очутись в саду,

Услышь, как тысячи людей тебе сказали,

Шепнули на ухо: «Проснись, иди к пруду».

Перед тобой вода – тиха, прекрасна,

И в ней лишь ты и больше ничего.

Но вдруг, лазурь ломает всплеск! Ужасный,

Твой чёрный зверь вот-вот заполнит дно.

Твой черный зверь родился из пространства,

Он, будто ты! Он в точности такой!

Он встал напротив, демон святотатства,

И смотрит на тебя – кто ты такой!

И нет уже пруда, воды и мира,

В изгибах бытия стоите лишь вдвоем,

Вы смотрите и взгляды как рапира;

Его взгляд – пламя, твой же – водоем.

Так будете в глаза смотреть друг другу,

И будете кружиться до тех пор,

Пока одна душа не победит другую,

«Изгиб гитар» или «церковный хор».

Смотрю на лицо, на манеры, на мысли —

И как из тумана рождается образ.

И думы мои перед взором повисли,

И у фантазии сбросился тормоз…

Передо мною синеющий остров,

Остров, что здесь называется небом,

Облака белого четкий апостроф

К земле наклонился сползающим креном.

И слева, и справа синеют просторы,

И дышит все жизнью, и пахнет озоном,

И витязь, на белом коне без попоны,

Аллюром несется к ближайшим дозорам.

На белом коне, чьи мелькающие ноги

Летят по России сквозь бурю и холод,

Он будто бы символ! Он символ дороги,

Он символ кафтанов и символ всех бород.

Он мчался и мчится до ныне меж нами,

В таких же, как ты. Я смотрю на тебя

И витязя вижу. И стены со рвами,

И Солнце, и волны степного былья.

Ты – витязь! Спокойствия дух неизменный,

Все то, чем живет еще наша страна,

Вся наша свобода и дух наш нетленный —

В тебе возрастает все это сполна!

Резной наличник на оконце. Луч в светелке.

Скамейка, веретенце с пряжей нежной,

По центру стол, и яства на скатерке,

И девица с косой сидит как прежде.