Ничтожные пиры и царские палаты,
Ничтожна похвала из раболепных слов,
Ничтожен даже хлеб, добытый в мире златом —
Всё это только пыль, когда ушла любовь…
Немного о себе… Я вовсе не приемлю
Беременный наш Мир бредовостью идей!
Я не вписался в бред и обожаю Землю —
Не ту, что от машин… а что – от лошадей!
Роняет жёлтый лист берёза молодая,
Сорвётся ветерок, и листья улетят…
И если мы уйдём, пусть Мир не увядает
Для диких журавлей и маленьких котят…
Кончается мой век, а с ним и дерзость слога,
Маячит вдалеке уже нездешний свет…
И очень горько мне, что я не верил в Бога,
Хоть где-то сознавал, что в Мире Бога нет!
Мне больно, что душой я не осилил Веру,
А в Вере находил лишь нравственных калек —
Но знал, что атеист – намного ближе к зверю,
А верящий в Богов – чуть больше Человек!
Мне жаль, что Божий Грех был для меня условность —
Наркотик для ума, и тормоз для идей!
Хотя и видел я – кто веровал в греховность,
С уверенностью шёл от зверя до людей.
Я близок к Алтарю, где Бог, пусть мною мнимый —
Там, может быть, сниму весь груз своих оков,
И, может, повинюсь, что был собой гонимый,
Неверием в Него… и в цель Его грехов.
И там, минуя бред, паду я на колени.
И мой последний миг, чтоб зря не умереть,
Подскажет мне, что был… и есть Великий Гений! —
Он сочинял Богов, чтобы не озвереть…
Звук танго отзвучал, слезой умылась скрипка,
Смыкает створки век стареющий скрипач. —
Трепещет лишь душа как пойманная рыбка,
А сердце как газель летит куда-то вскачь!
Там в сонме юных тел танцующего зала,
В глубоком декольте с магнолией… одна —
Она в его глаза две искорки послала,
И затопила всё горячая волна!
Скрипач тот был сутул, хромой и некрасивый,
Ещё немного дней… и… он лишится сил…
Но в жизни первый раз он был таким счастливым,
И, может, в первый раз Судьбу боготворил…
Встаёт хромой скрипач… к плечу ложится скрипка…
Доверил он Богам движенье своих рук! —
Разбитое лицо украсила улыбка,
И танцевальный зал наполнил яркий звук!
Рыдал и ликовал он в радости и горе,
Там сладкая стезя, и …жизни скорбный путь! —
Стонал сам Божий звук, он с Сатаною спорил,
И рвал… и врачевал израненную грудь! —
То волны об утёс, то ветер рвёт ветрила!
То счастье двух сердец, добытое в бою.
Как будто в звуке том – неведанная сила,
Как лебедь звал и ждал лебёдушку свою!
И леденел весь зал в пылу любовных взглядов.
У ног скрипел паркет, в сердцах кипела кровь! —
И волновалась грудь, захлёбываясь ядом,
И появлялась дрожь, угадывая новь!
Мигал в гирляндах свет шлифованным брильянтом,
Он подливал в бокал желаний страстный пыл! —
Над всем хромой скрипач, но… стройно и гигантом
Стоял! … И Божий гимн как таинство творил!
Потом, он шёл домой, сутулясь и хромая,
Слегка роняла снег заснеженная ель.
Он долго шёл пешком – накладно ждать трамвая,
Чтобы голодным лечь в холодную постель…
В нём взгляды её глаз светились и тепл`ились…
И только красота, не грешных его дум,
Под рваный старый плед опастливо забилась,
Чтоб наполнять к утру… мечтою, его ум…
Волчья стая, или ничего не меняется
На граните высекал скрижали —
«Не убий», библейский Моисей!
Но идеи пафос не рожали,
И над ним глумился фарисей!
Чтоб был труд, но только, чтоб без крови —
Не рождался б на насилье спрос!
Чтоб венец был вечен из любови —
На голгофе умирал Христос!
Те идеи как на минном поле —
Гик толпы, люлюканье и свист! —
Но, вопрос был – по своей ли воле?…
А вердикт ли свят его и чист?!
Одного ли умирать отправил?
Стал ли Мир беспечней и не злой? —
Нет! Мы помним, кто Содому плавил,
Как спасался от потопа Ной!
И не меньше в мире стало крови!
«Не убий» – затёрся и не внят! —
Но зато есть маски из любови,
Чтоб не слышать блеянье ягнят —
Каждый век раскрашен в свои толки,
А над ним безжалостный истец! —
Вырывают право себе волки,
Резать плоть баранов и овец!
Читать дальше