Нам захочется знать, от народных богатств, генералы,
Где большой ваш общак, где таится ваш сказочный схрон,
Каков цвет наших слёз, тех, что вы превратили в кораллы,
И какой частоты в поминаниях мстительный звон…
Лежала псина скрюченным комком,
Голодная, больная… и … дрожала.
Он подошёл, «огрел» её пинком,
Она от новой боли завизжала…
Он осмелел – ударил ещё раз! —
Нога с протезом послужила битой…
Слезинки брызнули из псиных глаз,
В тот жуткий миг – единая защита…
А у него давно исчез порог,
Что преграждает зло от страсти…
И он пьянел и ликовал… как Бог —
Он наслаждался вдоволь властью!
Пинал! Лупил! … У псины уже шок! —
Не выла, не скулила, не дрожала,
И как живой… ещё костей мешок,
Безвольно и безропотно лежала…
А кто же он?! – Такой-же… как она.
Градации такой… её же класса —
В канаве жил, где стёрты имена,
Но, где… проходит теплотрасса…
Потом ушёл… с пустой своей сумой,
За пазухой лишь грелся камень —
Что он никто, голодный и хромой…
Его встречают все пинками —
И будут бить, топтать будут его —
То называют здесь обрядом!
И никому нет дела до него,
Хоть и сильнее были рядом!
Некий герой, как тот чертополох,
Что глушит злак в пшеничном поле —
Над слабым мыслит так: «Я Бог,
Хозяин Я… и Зла… и Боли»…
И так по рангу вверх… и вверх —
Где бродят сумрачные тени
С душой уродливых калек,
На каждой поднятой ступени!
Не будем списывать на Век —
Ещё не развитый… не вещий!…
Но! … кем-то ж создан Человек,
Таким… и нищим… и зловещим?!
__________________________________
Я что-то грязью рисовал?!
В навозе не увидел злата?! —
Но… ведь и Каин убивал
Единого родного брата…
Чтоб в душу гидра не ползла,
Чтоб мщения… не ведать… жажды —
Придётся вырвать корень Зла,
Что в нас живёт сегодня… в каждом…
Конь пришёл к табуну кобыл.
Издавая ноздрями свист.
Он других жеребцов не любил —
Как и сольный большой артист!
У него была рыжая масть,
Было всё из железных жил —
Потому и далась ему власть,
Что с отвагой своей дружил.
Выходил к табунам на луг.
Не хотелось с другим делить
Кобылиц, из своих подруг —
Мог один в них любовь излить!
Но однажды каурая масть
Подошла к табуну кобыл —
И имела порывы на власть,
А ещё неуёмный пыл!
Жеребец издал трубный глас,
Он понятно и страстно ржал —
Говорил – я силён, я класс!
Я удары всегда держал!
Говорил его зов – я честь,
Хоть гиеной, хоть волком вой! —
У самца, если гордость есть,
Затевает открытый бой!
Мне кобыла одна не нужна,
Сила есть у меня – я юн!
Не возьму даже пол табуна,
Буду драться за весь табун!
Освещала там луг луна,
Луг покрыт был густой травой,
На виду у всего табуна,
Жеребцы понеслись стрелой!
Лишь копыт доносился звук…
Прошло много и дней, и лун —
Очень много кобыльих мук,
Пережил кобылиц табун.
Так природой дано – без самца
Жеребёнка нельзя родить.
И не стало у них жеребца —
Ни один не смог победить…
Чтобы не был процесс искажён,
Вот такой непростой расклад —
Не точите ножи из-за жён,
Чтоб в природе был Мир и Лад,
У Бонапарта заболел живот,
Но хоть и власть была у Бонапарта,
Он получил в России разворот —
Ну что ж… легли так кости, или карта.
Но, безусловно Бонапарт велик! —
Стучал везде, во все врывался двери…
Только его красивый, гордый лик,
Несчастья нес собою, и потери.
Хоть шёл крутой походкой Бонапарт,
Но и дорога там была крутая —
То заразительный его азарт,
После побед… так быстро таял.
По-своему был Бонапарт поэт —
И где-то там, на острове Елена,
Он поэтический оставил след,
От пафоса, гордыни… даже тлена…
Но, лично мне он не нанёс вреда,
Ведь я его практически не знаю.
Но почему-то всуе… иногда,
О нём плохим я словом вспоминаю.
Читать дальше