Ирина Телесова - Мы встретимся в апреле…

То звонкий леденцовым монпансье,
То нежный, как печенье финансье,
То тихий летний с шёпотом травы,
То сон осенний с запахом листвы.

Хранят их все в подлунных погребах,
В пучках, горшочках, склянках и мешках.
Тебе оставлю, осень ведь длинна,
Чтоб по ночам не маялась без сна.

Уже светает, должен я идти.
Спи, девочка, спи, маленькая. Спи.

Пани Ирина
Пишет картины,
Вяжет для куклы берет.
Вместо Тотошки – серая Кошка.
Пани Ирине шесть лет.

Ветер вдогонку,
Коленки в зелёнке,
Старенький велосипед.
Платье в колючках,
На шее – ключик
К дому, которого нет.

Тонкие ножки
По жёлтой дорожке,
Полный бидон молока.
Для птичек – крошки,
Бидончик – для Кошки,
А для мечты – облака.

Старик повстречал незнакомую Кошку:
«Вы как, дорогая?» «Продрогла немножко.
Но, в общем, терпимо. Бывает и хуже,
Когда толстым льдом покрываются лужи.

А Вы как? – спросила учтивая Кошка. —
Я раньше Вас часто видала в окошке.
Горел до утра в Вашей комнате свет,
Вы тяжко вздыхали и кутались в плед».

Сердечком озяб и душою простужен,
Но каждый на свете кому-нибудь нужен.
И вместе смотрели на снег из окошка
Счастливый Старик и счастливая Кошка.

– Ты будешь всегда со мной?
– Нет.
– А где же ты будешь потом?
– Я стану Дождём. Я буду в окошко стучать, и снова мы будем вдвоём…
– А потом?
– Я стану Ручьём. Ты камушки будешь искать, замёрзнешь, вернёшься домой… И я стану Огнём. Ты сядешь к камину, протянешь мне руки… Я буду Теплом. Согрею ладошки, холодные щёчки… Приду к тебе Сном. Уютным урчащим пушистым огромным щекотным Котом…
– А потом?
– Я Солнечным Зайчиком утром вернусь к тебе в дом… Спи! Ночь за окном.
Мы вместе.
Вдвоём.

Ветер и дождь, я привычно бреду по лужам,
Храбро сражаясь с желанием их промерить.
Мокнет на лавке медведь – никому не нужен,
Пуговки грустно глядят на мордашке зверя.

Плюшевый, старый, давно оторвали лапу,
Пуговки разные – видно не раз пришиты.
Будет дружок, заберу, посажу под лампу.
Все мы когда-то бываем людьми забыты.

Каждый ребёнок помнит, как был звездою.
Знает, что он бессмертный, бесстрашный, сильный.
Ну а потом… жизнь, работа и всё такое…
Вот мы и дома! Какой ты, медведь, красивый!

Всё расскажу про себя. Отдыхай с дороги.
Я тебя к лампе – поближе к теплу и свету.
Мы полюбили и стали почти как боги,
Пели осанны ветрам, поездам и лету.

Кровь наша – свет и огонь ледяных созвездий.
Ветер мешался с дыханьем земли и моря.
Мы всемогущими были, совсем как дети.
Наша любовь – оберег от любого горя.

Был понарошечный зверь самым лучшим другом.
Слушал, кивал, согревался, светился счастьем.
Тоже, наверное, вспомнил про жизнь другую,
Где нет дождей и потерь, нет обид, ненастья.

Дождь всё идёт, и фонарь за окном мигает…
Нам хорошо, медведь, мы в тепле с тобою.
Только любя взахлёб, человек вспоминает,
Как он умел светить, когда был звездою.

– Так сколько же дней пролетело?
– Не знаю. Мы встретились в мае, сейчас уже осень.
– Выходит нам семьдесят? Как ты считаешь?
– Мне может и семьдесят. Вам – двадцать восемь.
– Смеёшься. Мы вместе на свет появились. И мир наш – огромное синее небо! А помнишь, как бабочки в небе кружились? И ластились к нам по-щенячьему слепо ручные туманы седыми щенками.
– Я помню – ты плакала. Солнце всходило – щенки исчезали тумана клочками. Ты тонкими листьями небу грозила. А я говорил: «Моя буря в стакане» – и гладил твою золотую головку. А Солнечный Заяц скакал по поляне с цветка на цветок, да так шустро и ловко! Недаром, что тучный. И ты улыбнулась: «Такие пасутся в траве только в мае». Ты с ветром кружилась. Ты к солнцу тянулась.
– Ты всё это помнишь?
– Всё помню, родная.
– Теперь всё иначе: и ветер пугает, и стала седой золотистая чёлка…
– Вам очень к лицу этот цвет, дорогая. Ты самая храбрая в мире девчонка! Нет смерти! Смотри! Только небо и ветер! Мы вместе летим! Видишь?
– Вижу, мой мальчик! Ты самый прекрасный на всём белом свете!
– Я просто влюблённый в тебя одуванчик.