Петр Киреевский: Собрание народных песен

Как поехал Фёдор Тыринов
Да на войну воеватися;
Воевал он трое суточек,
Не пиваючи не едаючи,
Из струме́нов ног не выймаючи,
Со добра коня не слезаючи.
Притомился его добрый конь,
Притупилася сабля острая,
Копьецо его мурзавецкое.
Как приехал Фёдор Тыринов
Да во свой во высок терём,
Повела его родна матушка
Да на Дунай-реку коня поить.
Налетел на нее лютый змей
О двенадцати го́ловах,
О двенадцати хо́ботах;
Он унёс его матушку
Через те ле́сы тёмные,
Через те ли круты горы,
Через те моря синие,
Моря синие, бездонные.
Что бездонные, бескрайние,
Во пещеры белы каменны.
Прибегал его добрый конь
Без его родной матушки,
Говорил его добрый конь
Человеческим голосом:
— Что́ ты знаешь, Фёдор Тыринов?
Повела твоя матушка
На Дунай-реку коня поить;
Налетал на нас лютый змей
О двенадцати го́ловах,
О двенадцати хо́ботах,
Он унёс твою матушку
Через те ле́сы тёмные,
Через те ли круты горы,
Через те моря синие,
Моря синие, бездонные,
Что бездонные, бескрайние,
Во пещеры белы каменны.—
Собирался Фёдор Тыринов
По свою родну́ матушку:
Он берёт книгу евангельску,
Он берёт животворящий крест,
Наточил саблю вострую,
Отпустил копьё мурзавецкое,
Он сади́лся на добра коня.
Как поехал Фёдор Тыринов
По свою родну матушку,
Что за те ли круты горы,
Что за те моря синие,
Моря синие, бездонные.
Что бездонные, бескрайние.
Как подъехал Фёдор Тыринов
К тому ль ко синю́ морю:
Как где не́ взялась рыба Кит,
Становилась из кра́ю в край,
Из синя́ моря бездонного,
Что бездонного, бескрайнего;
Как поехал Фёдор Тыринов
По́ морю, словно по́ суху.
Подъезжает Фёдор Тыринов
Ко пещерам белым каменным.
Увидала его матушка
Из красно́го окошечка:
— Не замай, моё дитятко,
Не замай, Фёдор Тыринов!
Как увидит нас лютый змей,
Он увидит, совсем пожрёт!
— Не убойся ты, матушка,
Не убойся, родимая!
У меня есть книга евангельска,
У меня есть животворящий крест,
А ещё есть сабля острая,
Да копьецо́ мурзавецкое. —
Как увидел его лютый змей
Из пещер белых каменных,
Налетел на него лю́тый змей:
Уж и бился с ним Федор Тыринов
Три́ дня, три́ ночи, трое суточек;
Размахнулся Фёдор Тыринов,
Он смахнул ему го́ловы
Об двена́дцати хо́ботах,
Он убил его до́ смерти.
Уж и стал Фёдор Тыринов,
Уж и стал его добрый конь
По колена в побоище.
Как пустил Фёдор Тыринов
Копьецо́ мурзавецкое
По матушке по сыро́й земле:
— Расступись, мать сыра́ земля,
Ты пожри кровь нерусскую.
Кровь нерусскую, неприятельску!
Посадил Фёдор Тыринов
Да свою родну́ матушку
На головку, на темячко;
Он понёс свою матушку
Через те ле́сы тёмные,
Через те горы кру́тые,
Через те мо́ря синие,
Моря́ синие, бездонные,
Что бездонные, бескрайние;
Как подъехал Фёдор Тыринов
Ко тому ль ко синю морю,
Как где не́ взялась рыба Кит,
Становилась из краю в край,
Из синя моря, бездоннаго,
Что бездоннаго, бескрайняго:
Как поехал Фёдор Тыринов
По́ морю, словно по́ суху.
Как пришел Фёдор Тыринов
Да во свой во высо́к терём;
Посадил свою матушку
Он за свой за дубовый стол;
И он стал её спрашивать:
— Сто́ит ли, родна́ ма́тушка,
Как моё похожде́ние
Да твово́ порожде́ния?
— Сто́ит, сто́ит, мило дитятко!
Сто́ит да пере́стоит.

Со Восточнаго держания
Во словесном Киеве граде
Жил себе Володимир князь,
Имел себе трёх сыно́в:
Старейший брат, а польший князь,
А ме́ньших два брата, Борис и Глеб.
Живши-бывши, Володимир князь
Стал своим чадам бласловляти,
А удельными гра́дами наделяти:
Старейшему брату Чернигов град,
Борису и Глебу Киев град.
Живши-бывши Володимир князь
В доме своём переставился.
Чады его возлюбленные
Со славою его погребали;
Разъезжалися во разныя страны:
Старейший брат в Чернигов град,
А Борис и Глеб во Киев град.
Живши-бывши старейший брат,
Старейший брат, а польший князь
В уме своём разуме смешался:
И пишет князь злописа́ние
Двум братам Борису и Глебу:
«Вы ме́ньшие братья, святые князья,
Святые князья, благоверные,
Два брата мои, Борис и Глеб!
Прошу я вас в пир пировать,
Во че́стный пир вам пир пировать:
Мы будем в моём доме отца поминать».
Послы его прихождали,
И посы́льный лист приношали
Двум братам Борису и Глебу.
Два брата Борис и Глеб
Посы́льный лист принимали.
Пред матушкой прочитали;
И начали плакати-рыдати,
И жалобным гласом причитати,
Им матушка говорила:
— Возлюбленные мои чада.
Святые князья благоверные!
Не ездите вы к большо́му брату в гости:
К старейшему брату Святополкию;
Не на пир он зовёт пировати,
Не отца в своём доме поминати:
Хочет он вас затребити,
Всею Росеей завладати,
Со всеми со удельными городами
Со всеми со верными со слугами! —
Они матушки не слушались,
Садились на добры́их ко́ней,
Поехали к большо́му брату в гости,
К старейшему брату и к бо́льшему князю.
А польший князь, ненавистный-злой,
Не в доме он братиев встречает,
Встречает далече в чистом поле,
Свирепо на братьев взирает,
Он зрит на них яко разбойник,
Два брата Борис и Глеб
Видют они напасть свою,
Слезают с до́брыих ко́ней,
Упали к большому брату в ноги,
Старейшему брату, Святополку:
Борис упал в правую ногу,
А Глеб упал в левую;
Начали они плакать и рыдати,
И жалобным гласом причитати:
— Любимый ты наш старе́йший брат,
Старейший брат, а больший князь!
Не срежь ты главы́ незрелыя,
Не пролей ты крови християнской,
Крови християнской понапрасну!
Возьми ты нас в рабы себе,
Работай ты нами как рабами! —
А бо́льший князь, ненавистный-злой,
Ни на что злодей не воззирает,
Ни на плаканье, ни на рыданье,
Ни на жалобное их причитанье:
Бориса взял коньём вружи́л,
А Глеба ножём зарезал;
И повелел эти тела́, Борисово,
Борисово и Глебово,
Затащить во темны́ леса.
И садился злой на добрый конь,
И стал разъезжать и похваляться:
— Слуги мои верные!
Топе́рича наша вся Росе́я,
Со всеми со удельными городами,
Со всеми со верными со слугами! —
А господь хвалы не слушает,
Ссылает господь двоих ангелов
Со ко́пием со во́стрыим;
Повелел господь земли́ подрезати,
Подреза́ти и потряса́ти;
И они зе́млю подреза́ли,
Подреза́ли и потряса́ли;
Земля с кровию смешалася,
Вся вселенная, ужаснулася,
Словно в синием морс волны всколыхалися.
Он думал, злодей, рай растворился,
Ан сам сквозь сырой земли провалился.
А те тела́, Борисово,
Борисово и Глебово,
Лежали ро́вно тридсять лет:
Не зверь их, ни птица не трону́ли,
Ни мрачное помрачение,
Ни солночное попечение.
Как тридсять лет миновалося,
Явилося явление:
Явился столб красный огненный,
От земли и до не́ба;
К тому столбу о́гненному
Сходилися-соезжалися
Цари, власти и патриархи,
И все православные христиане:
Служили молебны благочестны
Двум братам Борису и Глебу;
Святые тела обретоша нам
Двух братьов Бориса и Глеба;
От святых мощей было прощение;
Погребали их, светов, со славою.
А мы поем славу Борисову,
Борисову славу и Глебову,
Во веки веков, аминь.