Петр Киреевский - Собрание народных песен

Приворачивай, ребята, ко царёву кабаку,
Ко царёву кабаку, зелено́го вина пить!
Не успели вина пить, в барабаны стали бить,
В барабаны выбивали, нас мо́лодцев высылали,
Нас мо́лодцев высылали, легки шляпы надевали,
Лёгки шляпы со пера́ми, с генералами гуляли.
Генерал с нами гулял, сорок пушек заряжал,
Сорок пушек заряжал, в Костроман-город стрелял.
Костроман-город — приволье, питья-кушанья довольно.
Ой, во́ лужках-лужка́х ходят девушки в кружках,
Две девушки танцовали, нас мо́лодцев забавляли…

Как под славным под городом под Очаковым
Собиралася силушка-армия царя Белаго.
Они лагери занимали в чисто́е поле,
А палатки разбирались по лиманту [19] По лиману. ,
Они пушечки-манерочки становили,
Они шанцы-батареи спокопа́ли,
Предводителя графа Потемкина обжидали,
Предводитель граф Потемкин приказ о́тдал,
Во втором часу ночи приказ отдал:
— Уж вы, мла́ды е́гори, надевайте бело́ вы платье,
Уж у нас зау́тра на праздник на Миколу
С турками штурм будет! —
Становились мы при мхах — при болотах,
Много голоду и холоду принимали,
Под Очаков-городочик подходили,
Белокаменные стены пробивали,
Барабанщики на белокаменну стену влезали,
Влезали и отбой отбивали.
Что Очаков-город взяли, взяли,
Закричали: «ура! ура!»
Ключи нам на золотом блюде выносили,
Нам от всех врат ключи выносили:
Слава, слава! Весь турецкий город взяли,
Что все турки под нашею властью стали,
Что Очаков-город взяли!

Вы, солдатушки военны, командоры ваши верны,
Полковнички-адъютанты, где вы были побывали?
Мы во Пруссии стояли, много горя принимали,
Много горя принимали: во руках ружья держали,
Крепко к сердцу прижимали и патроны вынимали,
Мы заряды заряжали, шомпола́ми прибивали,
В чисто поле выступали, в неприятеля стреляли.
И мы начали стрелять, а француз от нас бежать,
Кои в поле, кои в лес, побрасались в реку вниз.
И мы билися-рубились ровно суточки,
На вторые-то на сутки стали тела разбирать,
Стали тела разбирать, свою армию смекать:
Мы смекнули свою силу, — что побито сметы нет.
Что нашли же мы убитых — генераликов до трёх,
Полковничков до пяти, офицеров девяти.
Во Росе́ю с маршем шли, — все весёлости нашли.
Во Москву-город вступили — по фатерам становили,
По фатерам-слободам, по купеческим домам.
Как московские купцы, сказать право, что глупцы:
Дочерей своих скрывали, во чуланы запирали.
Девки плакали-рыдали, что солдат мало видали,
Под окошечком сидели, во стеколушко глядели,
Во стеколушко глядели, да отцов своих бранили:
— Дураки наши отцы, солдатушки молодцы,
Лице бе́ло, глаза серы, на поступку идут смело. —
Мы кивнём девке бровями: «Пойдем в лагери за нами,
Поглядишь наши палаты, там премилые солдаты!»

Мать сына поро́дила,
Отец сына не во́злюбил,
Ссылат сына с двора долой:
— Ты мне, сын, не надобен.
Больша сестра коня вывела,
Сере́дняя коня се́длала.
Меньша́ сестра плеть подала,
Подамши плеть, слово молвила:
— Когда, братец, домой будешь?
— Я тогда, сестры́, домой буду,
Как синё море всколыхается,
Бел-горюч камень наверх всплывет,
На камешке кустик вы́растет,
На кустике соловей вспоет.
Синё море всколыхнулося,
Бел-горюч камень наверх выплыл,
На камешке кустик вы́растал,
На кустике соловей воспел.
Пошли сестры брата искать.
Больша́ сестра — щукой в море.
Середняя — звездой в небо,
Меньша сестра — цветом в поле.
Больша сестра брата не нашла,
Середняя мельком видела,
Меньша сестра брата нашла
Под кустиком под ракитовым:
Убит лежит добрый молодец,
Белая грудь возрезана,
В черных кудрях мышь гнездо свила.

Вянет-вянет в поле травка,
Засыхает корешок,
Что завяла и заблёкла,
Да не может отдохнуть;
Когда дождиком помочит,
Вся травушка отдохнёт.
Было время совыканья,
Когда мил меня ласкал,
А ноноча перменилося:
Он не мыслит обо мне.
Сколько вздохов я вздыхала,
Мой миленький не слыхал!
Сколько слез я проливала,
Мой миленький не видал!
Пойду с горя в лес дремучий,
Разгуляюсь, молода.
Ничего в лесу не видно,
Ничего и не слыхать,
Только видно было, слышно
Одно стадо лебедей;
Все лебедушки попарно,
А мне, младой, пары нет!
Я по садику гуляла,
Злы коренья копала,
Накопавши злых кореньев,
На Дунай-реку пошла;
И я мыла злы коренья
Бело-набело я их,
Я сушила злы коренья,
Сухо-насухо я их,
Я молола злы коренья
Мелко-намелко я их,
Я варила злы коренья
В меду, в патоке я их.
Наварёмши злых кореньев,
За милым дружком пошла;
Я сажала да милова
За дубовый стол его,
Подносила я милому
Стакан патоки ему;
Поднесёмши я милому,
Стала спрашивать его:
— Ты скажи, скажи, любезный,
Что на сердце на твоем?
— На моем ли на сердечке
Словно камышек лежит!
Ты умела, размилая,
К себе в гости залучить,
Ты умела, размилая,
Сладким медом напоить,
Ты умей, моя милая,
Тело бело схоронить!
Схорони, моя милая,
Промеж трёх больших дорог:
Промеж Киевской, Московской,
Промеж Питерской большой. —
Как по Питерской дорожке
Мово милого несут.