Андрей Мирошников - Безмятежник

тяге в снеге почти увяз.
На закате так мало времени
на тебя, на себя. На нас,

и на прочее, что положено
для уюта по всем углам:
на красивые чашки- ложечки,
кресла- столики, милый хлам;

На страницы хорошей повести,
звёзды, волны и облака…
Вот колёса увязли полностью,
и в душе занялась тоска,

что телега моя – недвижимость,
в сундуках и горбах мешков.

Азы вышли. Остались ижицы.
Тут недолго. Пойду пешком.

Однажды, как дохлые мухи,
Иссохнут и наши сердца.
Крыла, невесомее пуха,
Заполнит весомость свинца.
И, глянув, согбенные грузом,
В глаза, как глядят на часы, —
Уйдут сопричастные музы,
Как битые старостью псы:

В долину без центра и края —
Удел умолчанья и тьмы,
Где Божья искра умирает.
А следом пошаркаем мы —
Лишёнными песен певцами,
Которых на пир не зовут:
Вестимо – с сухими сердцами
Поэты недолго живут…

Человечество прогрессом
Загоняется по креслам,
Монитор – икона, если
Бог – процессор, сервер, хаб…
Мы сидим по комнатушкам,
И младенцы, и старушки —
Лайки, котики, порнушка…
Каждый юзер сутью – раб.

Чем усилить узы брака?
Как покрыть машину лаком?
Как избавиться от страха?
Где найти крутой музон?
Где надёжнее разжиться?
Как уехать за границу?
Как сказать, не сматериться,
Если есть тому резон?

В чём источник наслажденья?
Где блеснуть стихосложеньем?
В чём удачнее вложенье,
Если есть, чего вложить?
Что таят новинки ВАЗа?
С кем живёт звезда показов?
Есть спасение от сглаза?
Как на пенсию прожить?

Хочешь? – песни. Хочешь? – танцы,
Возрожденье с декадансом,
Обсужденья с резонансом —
Каждый прав и виноват;
Крик души, чей мир разрушен,
Глупый трёп, коль вечер скушен:
Сеть – скопление отдушин,
Свет и Темень, Рай и Ад…

В пёстрых недрах интернета
Есть вопросы и ответы,
Есть полезные советы,
Место честности и лжи.
Зона чтива, зона слива,
Разоренья и наживы…
Но о том, как стать счастливым,
Каждый должен сам решить.

Тяжелее от дум голова
В эти серые дни.
Удалиться бы на острова
Беззаботной страны:

Там, где ставит на паузу дождь
Суету и дела.
Не зачата ни зависть, ни ложь,
И не водится зла;
Заберёшься на кряжистый дуб,
Чтобы встретить рассвет,
Ободрав перепачканный пуп
Об иссохшую ветвь;

И пройдёшь по траве – босиком,
По песку – на руках,
А в себе разберёшься легко,
И не встретишь врага;
Там цикадами полночь полна,
И беда коротка.
Там найдёшь в море синего льна
Золотого жука;

Не затравит толпою молва,
Не порвёт на куски.
И пока не болит голова
От тоски.

Соединить блоху и лошадь —
Приметный сложится урод,
Как человек, во всём хороший,
Что ненавидит свой народ…

Осени пара недель осталась.
Небо сырое. Мороз. Пороша.
Время страхов и стылой дрожи.
Подходящая рифма: «старость».

Сирый возница зло хлещет клячу,
Бьётся бурка, а встать не может.
И встала бы, будь она помоложе.
Лошади больно. Лошадь плачет…

И вот уж выдохлась, ломовая,
Лишь дрожь по шкуре от плети жгучей.
Воз с избытком добром навьючен,
А снег на шкуре уже не тает.

Высоким духом возбуждён,
Стяжая благости небесной,
Ходи молиться в детский дом,
Где ангелы пока, не бесы;

Где души праведно чисты,
Где ангельски пречисты взоры.
Пока синюшные кресты
На кожу не набили воры…

На трибунах становится тише,
Улетает надутый медведь.
Слёзы льют стадионные тыщи,
Словно не о ком больше реветь.
Тихо в доме на Малой Грузинской,
Онемел и Каретный Большой:
По-тагански в сердцах растворился
Голос Гамлета с русской душой.