Иван Реуцкий - Лирика

Но жизнь в молчанье!

Бог в тишине дает ответ

На сердца трепетанье.

Глаза ладонями закрыв,

Стою тревожно.

А в голове один мотив:

Помилуй, если можно!

Запах ладана райскою птицей

На платочек девчонке садится.

Из окна алтаря вылетает

И в лазури, как облачко, тает.

Высоко небеса голубые,

Вознесенные чашей над миром,

К празднику ангелы их облачили

Как престол Богородицы синий.

Стихи мои, как рюмка дижестива,

Пробьют в гортани славную дыру.

Они, быть может, где-то некрасивы

И где-то в рифме или в ритме врут.

Я в них живу, как в доме деревянном,

Что сваями над лугом вознесен.

В ночи стою, молюсь и ежечасно

Душой внимаю звездный перезвон.

От больной обиды лопнули виски!

Похороненный заживо талант

Рвет на себе рубаху гробовой доски

И черный похоронный креп и бант.

И кулаком упершись в пустоту,

Моргает часто- часто, будто тик,

Сухими связками рождая, как в бреду,

Услышанный внутри себя какой-то стих.

Нет вдохновенья. Снова утро.

Перевернулся старый день.

В душе и в мыслях очень мутно,

И круговерть событий нудных

Наматывает канитель.

Тяжелые ладони века,

Как тесто плотное, легли

На сомкнутые сонно веки,

И позвонки- сухие стебли

Почти склонились до земли.

Мне грустно. Мы одни в квартире

Наедине с самим собой.

Хочу услышать в шумном мире,

Как нить, мой нерв звенящий-путь земной.

Бегут машины по дорогам.

Идут гражданские не в ногу.

Картина мира так убога,

В ней места нет живому Богу.

А между тем он снова рядом,

Идет меж нами по дорогам

И смотрит в души вечным взглядом

Любви, которой очень много.

Иду по городу бродячим менестрелем,

Засматриваюсь в лица горожан.

Их лица словно смятые постели…

Из них не выйдет верных прихожан.

В моей тягучей, заунывной песне

Иллюзий нет, лишь грустная душа

Болотным огоньком чудесным

Сгорает без остатка вся.

Вот и все. Закончились слова.

Не идут стихи на ум поэту.

Теплится огонь свечи едва-едва,

Строчки- водевильные куплеты.

Строчки, как рубашка под дождем,

Липнут к телу очень безобразно.

Мне не быть чарующим вождем,

Дум властителем, что с вечностию связан.

Молчу- и мир молчит в лицо.

На созерцанье времени не жалко.

Замкну два отражения в кольцо,

И мир увидит мой хрустальный замок!

Отравлен я общением с людьми-

Токсичной химией ненужной.

Во мне кипят идеи не свои,

Они мне не близки и чужды.

Я их избавлю от себя сейчас,

Расстанусь с ними поименно,

Восстану в пепле твердым, как алмаз,

В своем раскаяньи бездонном.

Хочу в стихах дойти до простоты

Японской строчки аскетичной.

Не пачкать лист до черноты,

Почистить смысл местоимений личных.

Найти опоры слов своих и букв,

Их тихое развитие растений.

Восстановить предвечный смысла звук-

Утраченную связь грядущих поколений.

Слово по сути сила!

Сила его в смыслах!

Творческие порывы

На пути слов повисли!

Слово- таран и жало,

Дело, и сила, и слава!

Слов в жизни не жалко,

Если за ними правда!

Вне слова жизни нет!

Но жизнь- в молчанье.

Бог в тишине дает ответ

На сердца трепетанье

Глаза ладонями закрыв,

Стою тревожно.

А в голове один мотив:

Помилуй, если можно!

Неизъяснимой ницшеанской пустотой

Мы тешимся и тешим наши души,

Так дети забавляются игрой,

К концу игра все горше и все суше.

Горчит и вязнет сущее в устах,

Железной поступью в ушах звенит возмездье

За брошенное первородство в прах,

За выбитые зубы у столетья.

Гнилые топи и болотный мрак

Нас окружают липкой тишиной.

Не видно звезд, все небо в облаках,

И врет совиный крик в глуши лесной.

Но, сжав в кровавой боли кулаки,

В поту и боли нового рожденья,

Все естество подъемля за грудки,

Несешь на камни жертвы всесожженья.

И в этот миг, когда взнесен кинжал,

Белеет уголь, пламенем объятый.

Бог свой кулак бессмертия разжал

И кровью напоил тебя. Тобою же распятый.