Лилия Виноградова - Улыбайся мне

Кровоточат и ноют. На шрамы, конечно же, наплевать.
Я застилаю условности, как дачную бабушкину кровать.
Ведь чище и лучше вырезать, чем вырывать
Хвосты и крылья, как теза и антитеза.

Поведи меня за руку через осенний Миусский парк.
Раз для нас Пелевин, как для родителей Эрих Мария Ремарк,
Судьбоносным кажется каждый по ходу движения знак,
И мы выбираем движение по спирали.

Нашим душам-монадам Андреев, Ницше и Гумилёв
Наподдали живительных пенделей в виде слов,
И силков понаставил внутренний птицелов,
Ну и мы с удовольствием в них попали.

Нет – и не надо.
Серым по чёрному
Кружится глобус.
Люди расходятся.
Что за отрада —
Сон заключённому.
Сорванный голос.
Стылая звонница.

Я – не они.
Шаткая лестница.
Шаг на весу.
Грохот молчания.
Ты не вини.
Блажь. Перебесится.
Я принесу
Боль узнавания.

Нет – и не стоит
Ждать и подгадывать.
Небо не хочет.
Люди встречаются.
Дело простое —
Вместе поглядывать,
Как после ночи
День начинается.

Ты говоришь, я мечтательница и оптимистка.
Да, но только когда ты так далеко и так близко.
Я старательница золотого прииска;
И, как выяснилось, я неистово неутомима.
Раньше всё карандашный абрис да уголь;
Чёрно-белая графика, один сплошной угол.
И среди других неваляшек и кукол
Неожиданно чернела моя пантомима.

А теперь, когда ты спишь рядом так чутко,
Что от дрожи ресниц можно лишиться рассудка,
И ждущая хлеба на пруду детства утка
Неповторимее долгожданного звездопада,
Ты говоришь «ненаглядная моя девочка»,
И вращается время головокружительно, как в тире тарелочка.
И местами меняются разом потолок и стеночка,
И ничего в мире больше нет и не надо.

А вот, например, бывает – нельзя.
Смертельно нельзя, не сметь!
Можно в попутчики, в братья, в друзья,
А если любить, то смерть.

А если вступить, оступиться, взмыть
Друг в друга, вдоль, поперёк,
Спасенья не будет. Не сжечь. Не смыть,
Вырвут с душой оброк.

За каждое эхо касанья, за дрожь,
За всполохи, капли росы
Придётся расплачиваться, не уйдёшь
Со взлётной слепой полосы.

Созвездья поманят, пустыня убьёт
Нежным сухим песком.
Пылает и рушится самолёт.
Но мы уже далеко.

Так скольжу осторожно свинцовым пёрышком по стеклу.
Сдерживаю дыхание, ведь внутри меня – ураган,
Что задувает в прошлое твою и мою золу,
Но не калечит, а лечит, не оставляя ран.

Проникая друг в друга на расстоянии вытянутой судьбы,
Всех оплаканных и осмеянных проекторов и голограмм,
Мы расширяем пространство нежности, а не борьбы.
И пространство трещит с благодарностью по всем швам.

Так бывает – без мистики, магии, матрицы, миражей,
Мутновидящих предсказателей, психо- и физикознатоков —
Просто срабатывает подключение к центру сетей
Наших тел и сознаний, как совпадение ключей и замков.

Как совпадение опасения за микрокосмос, мирок, нору.
Как невесомость, что тяготение переживёт.
Загляни в меня – и увидишь, что я не вру,
Как первобытное небо земле не врёт.

Я знаю, ты самый ласковый,
Как некоторые дожди.
А можешь быть волком, ласточкой,
Отчаянным, как Рушди.

Продуманность пиротехники,
Внезапность взрывной волны —
В тебе, как в плену кочевники,
Бредят побегом сны.

Откуда берутся крайности,
Когда подступает край?
Кому по вопросам стайности
Звонить и писать, узнай.

Узнай, я ведь знаю подлинно
Условий, сомнений боль.
Ты этого сердца подданный.
Вернее, его король.

Всё проходит. Прошло и это.
Всё по лунному календарю —
От дарённого в детстве кастета
До бриллианта в бокале Grand cru.

Положи. Помаши. Прищурься
Там, сквозь слёзы и радужный дым
Разгляди, как без зла и кощунства,
Не просчитывая ходы,

Ухожу, а вернее – просто
Не сворачиваю с пути.
У кривого, скрипучего моста
В прорубь память мою опусти.