Сергей Анненков - Сага о прекрасной розе

С трудом претерпевая муки,
Взял Фаритдин Зухру на руки,
Прижал ее к своей груди
И так сидел с ней часа три.
Затем взмолился он Изаду, [5] Всевышний у древних иранцев. События, описанные выше, разворачивались задолго до возникновения классических форм религии, таких как христианство, буддизм, ислам и т. д., предположительно в эпоху зороастриев.
За что тот дал ему в награду
Дворцы из злата, города,
А счастье отнял навсегда?

Когда Амхат арестовали,
Нашли при обыске мешки,
В каких обычно змей держали
Факиры или колдуны.
На доказательства вины
Амхат плевала с высоты –
Мол, их подкинули враги
С тем, чтоб раскол в семью внести.

Терпенье лопнуло царя.
Он тотчас вызвал палача,
Чтоб тот чинил допрос с плеча,
На царский титул не смотря.
Наружу правда всплыть должна
Не позже завтрашнего дня.
Амхат хоть духом и сильна –
Призналась после колеса. [6] Очень древняя пытка распятием на колесе.

Как Фаритдин разгневан был
Амхат все ж жизни не лишил –
Сказались прежние года.
Но был вердикт его суда,
Что будет изгнана она
Из государства навсегда.
При появлении впредь она
Должна быть сразу казнена.

Амхат, желавшая всем зла,
Попалась в сети и сама.
Все зло ее и больше рангом
К ней возвратилось бумерангом,
И через руки палача
Возмездьем к ней пришло сполна.
Блиставший некогда агат
Злом превращен в конгломерат. [7] Уродливое соединенье горных пород механическим, природным способом, таким, как смещение земной коры.

Смотреть работу палача
Царь не пошел. Его душа
Вряд ли оправиться могла
После такого зрелища.
Но вам, читатель дорогой,
Портрет известен дамы той,
Что далее писано судьбой
В знакомстве с третьею главой.

Прекрасней нет, когда весна
Сады оденет в кружева.
(Была шестнадцатой она
С тех пор, как Роза рождена).
Так думал мудрый Фаритдин,
Взирая с башен яблонь дым.
– Когда же годы вдаль ушли?
И вот ступил момент поры,
Когда из ближних стран земли
Съезжаться стали женихи
Просить, пред ним склоняя лбы,
Любимой дочери руки.

Жемчужным блеском пламенея,
Льет свет холодная луна.
И в свете серебра, одна,
Седыми гребнями белея,
Пустыня снежная видна.
Ни края ей и ни конца.
И, бесконечностью владея,
Даль убегает в небеса.

Мелькнула тень, из-за тороса
Тянулся стежкой свежий след.
На крае снежного утеса
Волк жадно зрел на лунный свет.
И от воздействия светила
В нем кровь вскипала и бурлила,
И вскоре севера покой
Нарушил жуткий дикий вой.

Но нрав у севера крутой,
И за нарушенный покой
Был послан ветер штормовой,
Властитель дали ледяной.
Позвав соперника на бой,
Он подхватил тот жуткий вой
И, поглотив весь без остатка,
Разбил его о стены замка.

Но дремлет серый исполин,
Для ветра он неуязвим.
Он дремлет так из тьмы веков
Под колыбельную ветров.
Лишь башня западного вала
С недавних пор проблемной стала.
Там еженощно напролет
Вершился духов темных сход.

Вот и сейчас – огонь горит,
Дым с очага в отверстьях плит,
И как всегда Тахма не спит:
Свой колдовской обряд рядит.
Кошмарный смех и бубна бой
Вплелись в протяжный ветра вой;
И упивался силой злой
Дух тьмы под полною луной.

О, слава солнечным лучам!
Сжигая темных оргий срам,
Уж солнце шло по небесам,
Воздвигнув в душах светлый храм.
Весь ужас бури штиль сменил,
Люд ликовал, богов хвалил,
И радость в их сердцах была,
И все их спорились дела.

Вокруг прекрасного светила
Жизнь пробуждалась и бурлила.
И замок будто посветлел,
В лучах златых помолодел.
Все в ярких красках торжества
И все под рамкой естества.
Картина впрямь и без сомненья
Во всем достойна умиленья.

И зло подвластно умиленью –
Ему не чужда красота.
Тахма, к большому удивленью,
В улыбке расплылась сама.
Уж не Тахма, Амхат она
Изящна, стройна – вот виденье!
Душа ее во всем чиста
На зависть всем и в загляденье.

И встрепенулась она вся,
Ей стало страшно за себя.
Да как! Она, магистр зла
Позволить вдруг себе могла
Поддаться чарам естества?!
Смотреть на солнце – верх безумства,
Ей по душе ночные буйства,
Тьма – вот удел для колдовства.