Елена Крюкова - Вера

Вот все мирозданье: меж Новой Землею
Пролив этот – Маточкин Шар,
И в небе Медведица плачет со мною,
Струя ослепительный жар…
Да, звезды мы! Резкие – режем! – светила!
Цветные мы сабли – наш взмах!
Да, наша изникла великая сила
В бараках, раскопах, гробах!
И вот над звериным свалявшимся боком,
Над грязною шерстью земной
Пылаем, сверкаем, зажженные Богом,
В тюремной ночи ледяной!

К нам – лица. К нам – руки.
К нам – плачущи очи.
Меж них, поводырь кораблю,
Горю, древний Факел военной полночи,
Копьем черный воздух колю.
Не впишут в реестры. В анналы не впишут.
Пылаю, стоцветный алмаз.
Иссохли ладони. И ребра не дышат.
Лишь воткнут пылающий Глаз
Гвоздем ослепительным – в небо над тундрой,
Над морем Голгофским моим,
Где плакал отец молчаливо и чудно,
Глотая седеющий дым
На палубе кр е нистой, обледенелой,
Где зелен, как яд, пьяный лед,
Где я завещала в снега кинуть тело,
Когда дух к Огням отойдет.

Ой ты, буря-непогода – люта снежная тоска!..
Нету в белом поле брода. Плачет подо льдом река.

Ветры во поле скрестились, на прощанье обнялись.
Звезды с неба покатились.
Распахнула крылья высь.

Раскололась, как бочонок, —
звезд посыпалось зерно!
И завыл в ночи волчонок беззащитно и темно…

И во церкви деревенской на ракитовом бугре
Тихий плач зажегся женский
близ иконы в серебре…

А снаружи все плясало, билось, выло и рвалось —
Снеговое одеяло, пряди иглистых волос.

И по этой дикой вьюге, по распятым тем полям
Шли, держася друг за друга,
люди в деревенский храм.

– Эй, держись, – Христос воскликнул,
– ученик мой Иоанн!
Ты еще не пообвыкнул, проклинаешь ты буран…

Ты, Андрей мой Первозванный,
крепче в руку мне вцепись!..
Мир метельный, мир буранный —
вся такая наша жизнь…

Не кляните, не браните, не сцепляйте в горе рук —
Эту вьюгу полюбите: гляньте, Красота вокруг!..

Гляньте, вьюга-то, как щука,
прямо в звезды бьет хвостом!..
Гляньте – две речных излуки
ледяным лежат Крестом…

Свет в избе на косогоре обжигает кипятком —
Может, там людское горе золотым глядит лицом…

Крепче, крепче – друг за друга!..
Буря – это Красота!
Так же биться будет вьюга у подножия Креста…

Не корите, не хулите, не рыдайте вы во мгле:
Это горе полюбите, ибо горе – на Земле.

Ибо все земное – наше. Ибо жизнь у нас – одна.
Пейте снеговую чашу, пейте, милые, до дна!..

Навалился ветер камнем. В грудь идущим ударял
Иссеченными губами Петр молитву повторял.

Шли и шли по злой метели,
сбившись в кучу, лбы склоня, —
А сердца о жизни пели средь холодного огня.

Я падаю. Погодь. Постой…
Дай дух переведу немного…
А он тяжелый, Крест святой,
да непроторена дорога —
Увязли ноги, ветер в грудь
чахоточную так и хлещет —
Так вот каков Голгофский путь!
Какая тьма над нами блещет…
Мужик, дружище, дай курнуть…
Авось махра снесть боль поможет…
Так вот каков Голгофский путь:
грохочет сердце, тлеет кожа…
Ну, раз-два-взяли!.. И вперед…
уж перекладина Мне спину
Изрезала… Вон мать идет.
Мать, ты зачем рожала Сына?..
Я не виню… Я не виню —
ну, родила, так захотела,
Вовеки молится огню
изломанное бабье тело…
А Я, твою тянувший грудь,
тащу на шее Крест тесовый…
Так вот каков Голгофский путь! —
Мычат тяжелые коровы,
Бредут с кольцом в носу быки,
горит в снегу лошажья упряжь,
Бегут мальчишки и щенки,
и бабы обсуждают участь
Мою, – и воины идут,
во шрамах и рубцах, калеки,
Красавицы, что в Страшный Суд
сурьмою будут мазать веки, —
Цветнолоскутная толпа
середь России оголтелой:
Глазеть – хоть отроду слепа! —
как будут человечье тело
Пытать и мучить, и терзать,
совать под ребра крючья, пики…
Не плачь, не плачь, седая мать, —
их только раззадорят крики…
Солдат! Ты совесть потерял —
пошто ты плетью погоняешь?..
Я Крест несу. Я так устал.
А ты мне Солнце заслоняешь —
Вон, вон оно!.. И снег хрустит,
поет под голою пятою!..
Под Солнцем – лебедем летит!..
Да, мир спасется Красотою:
Гляди, какая Красота!
На ветке в куржаке – ворона,
И снега горькая тщета,
что жемчуг, катит с небосклона,
И в створках раковин полей —
стога – замерзлым перламутром,
И лица ясные людей —
что яблоки! – холодным утром!..