Светлана Кузнецова - Толкование знаков

сменил маршрут. но воет лишь сильней
бродячая январская собака,
вгрызаясь в звук уральского набата
и скрежет зимних гробовых петель.

закипает на солнце Исеть.
мы с тобой огибаем берег.
снег зелёные крыши белит,
а в руках начинает гореть.

сохранила на память цвета
поролоновых дней апреля.
на ладони тесьма суеверий —
обжигают её края.

*

я читаю по медным губам
и краду с колоколен блики.
май скрипит на бетонных плитах,
и отнюдь не от нежности к нам.

широко открывая глаза,
я моргаю – хрустят ресницы —
в невозможной попытке вместиться
в нечто большее, кроме себя.

разломы на мартовском льду:
дотронешься – ледокол.
на панцире хрупкой души
трещины ни одной.
всё потому, что след
ударов хранить нельзя,
иначе касания хватит,
чтобы разбить тебя.

время, столкнувшись с памятью, застывает
в общем пространстве. на ночь ложится сеткой
йодной на кожу. кажется, что врастает
внутрь колючей вечнозелёной веткой.

чувство избытка хрупкости незнакомо
было, пока не тронуло контур трещин.
наше присутствие рядом квадратной формы —
больно врезаюсь в угол случайной встречи.

мы умещаемся в этот квадрат, как рыбы.
им под водой не страшен уральский холод.
я размещаю память в углы квартиры,
чтобы она вместилась в замёрзший город.

город за мной движения повторяет,
воздух и ткань сжимая вокруг запястья
с силой такой, что блюдца небес ломает.
я говорю: «на счастье».

слышно, как снег по ногам распускает искры.
кажется, стукнешь по льду и тебе ответят.
так и случается: молча скребутся мысли
сонными рыбами вдоль берегов Исети.

ты не проспал. город тебе навстречу
контурной картой, разрезами золотыми.
я на носочках ростом ему по плечи,
плотно сжимаю воздух – медовый, дымный.

воздух ложится тканью слегка помятой.
я расставляю чувства на место знаков.
ты умещаешься между вчера и завтра,
ты ощущаешься вспышкою вдоль лопаток.

я навожу порядок: вокруг запястья
сказки воздушными змеями привязала.
ты продолжаешь щуриться и смеяться.
я нахожу в этом больше, чем полагала.

мне кажется, что неодушевлённость
ложится на любой предмет, когда
ты пишешь,
ты ломаешь рёбра слову,
в которое возможно уместить
чуть больше, чем приветствие и скуку.

ты так неловко все слова измял.
они же гладко шею обвязали
и принялись лечить немые дни,