Ирина Паатова - Зачем я здесь? Книга стихов

Я закрываю на тысячи замков
И прячу ото всех свою печаль.
Её я заточу на миллион веков!
И мне её ничуть не жаль.

Я прячу боль за смехом и улыбкой.
Скрываю истину довольно глубоко.
Скрываю всё! Но как же это зыбко —
Лишь потянись, и это всё достать рукой.

Без тебя я как птица в клетке,
А с тобой так свободно мне.
Как воробушек на ветку с ветки
Прыгаю и лечу к тебе.

Я с тобою как ветер вольный!
Без тебя – на море штиль:
Не колышат кораблик волны.
Я теряю романтики стиль.

Без тебя я слезою горючей
Обливаю подушку в ночи.
И озноб ехидной колючей
Пробирает меня, хоть кричи!

Я писала стихи.
Я дарила любовь.
Умирала с тоски
И прощала всё вновь.
Я бежала вперёд,
Не смотрела назад.
Но наткнулась на лёд —
Побрела наугад.
Наугад, невпопад – заблудилась,
Потеряла путеводную нить.
И кому только я ни молилась.
А ведь нужно лишь уметь разлюбить.

Над гладью пруда склонилась Мари,
Задумав проклятое дело,
И в отражённый ультрамарин
Бросила юное тело.

Вода приняла опрометчивый дар —
Не выпускает добычу.
Средь чистого неба грома удар —
Сбылся народный обычай.

Свист соловья оборвался в тот миг,
Лес обернулся дремучим.
Птицы какой-то пронзительный крик
Эхом назойливым мучит:

Ага-А! Аа-А! Аа-А!
Вторит эхо: «Всё зря, зря, зря…»
Снова птица кричит: Ага-А! Аа-А!
Не разбудит рассветом заря.

Выжато тело,
Смята душа.
Ангелы в белом
Идут не спеша.

Небесные врата
Закрыты печатью.
Уходят куда-то,
Исчезнув в молчанье.

Ангелов Бог,
Лишив благодати,
Сам занемог
И улёгся в халате.

Как распаханное поле, выворочена,
Как растоптанный цветок, поникшая,
Одинокая, болью скручена,
Она ходит, от людей отвыкшая.

Не тоска в глазах – боль отчаянья!
Потерявшая мать дитя своё
Непосильное расстояние
Хоть пройдёт – не найдёт его.

Руки ломаны, голос сорванный,
А душа кричит – выпь ночная!
Сердце страхом холодным скованно —
Не баюкать дитя, пеленая.

Я рисую словами: слово – мазок
Слияние красок – эпитет.
Я складываю их в берестяной туесок,
Чтобы были надёжно укрыты.

А время придёт, и родятся стихи,
Картинами их именую.
Но эти картины отнюдь не тихи:
Они говорят и волнуют.

Я испачкаю все кисти акварелью,
Охрою измажу полотно,
Кое-где мазну лиловый, кадмий жёлтый средний,
Умбру жжёную и золотистый заодно.

Нарисую спелую пшеницу,
Залитую солнечным теплом,
Облака лиловые и птицу,
Встрепенулась что и встала на крыло.

Улетит ли вдаль она – не знаю,
Но навек её запечатлю.
В уголке картины я поставлю
Дату и фамилию свою.

Я рисую туманную осень
(В каждой краске бездна тоски),
Дождевую холодную проседь,
Что сжимает сердце в тиски…

Поздней осени краски неярки,
Не насыщены, тусклы, скучны.
Полупризрачны солнца подарки,
И лучи его не видны.

Одиночество мне не мешает.
Я рисую, палитра во тьме…
Серо-бурые пятна смешаю.
Кисть моя – заключённый в тюрьме.

Не уйти от прозрачности серой,
Не сбежать ни на миг в изумруд…
Акварельной картиной первой
Эту осень в мир призову.

Пусть не будет пурпура заката,
Не окутает охра теплом,
Но ведь осень не виновата,
Что рыдает серым дождём.

Во мрак окутан этот город;
Не разорвать и не уйти:
В капкан, в колодки он закован,
Не отыскать в рассвет пути.

Он с высоты глядит на реку,
Что обвила его змеёй,
Глазами тускло-охрового цвета,
Стеклянным взглядом и немой.