Алёшка Емельянов - 505

Она – прострация, средина,

межа меж небом и землёй.

Она – абстракция, рутина;

не сжата цепью и семьёй.

Она без времени и ранга,

невидный ветер, пыль времён.

Она без бремени и флангов,

без флага, почерка, имён.

Она – весь мир, и шире граней,

при том всегранна, и ничья.

Она – Псалтырь и сборник брани,

исток морей, финал ручья.

Она – никто, ничто и нечто,

что мне видна, и только мне.

Её готов любить я вечно

в ночи, рассвете, утре, дне!

Оружие смерти

Оружье смерти мне готовь,

и я нырну в петли той прорубь,

на дуло я направлю бровь,

иль приговор приносит голубь?

Пусть дикий сок отравой зла

по сети вен, шипя, польётся,

иль пусть амурная стрела

вмиг гарпуном кривым воткнётся!

Иль шин поток меня снесёт,

гуашью скрасив пыль дороги?

Пустыня сок мой иссосёт,

замёрзну ль камнем на пороге?

Обняв сугроб иль чан с вином,

усну, забыв позыв проснуться?

Войду ли в штиль озёр винтом,

чтоб тайн невидимых коснуться?

Иль дно реки вдохнёт меня,

иль буря шею скрутит рогом?

Надеюсь, вынув из огня,

меня представят перед Богом!

В любую пору, час и год,

минуя жар и холод паник,

любую смерть, любой исход

готов принять усталый странник!

Ромашкины. Гербарий

Халва, запитая вином,

и вкус любовности в борделе,

мечта в потоке временном -

всё это ты, на самом деле.

Тебя адамьи я любил

среди всего и вся в округе.

Себя же адово сгубил,

и ты не стала мне супругой.

А знаешь, ты всегда во мне,

тебя ищу во спинах, ликах!

Ты с божьим духом наравне,

свеча темниц моих великих.

Поток надежд течёт к тебе

дыханьем, рифмою, молчаньем.

И в каждой ты моей мольбе

всё также ярко, неслучайно.

Я буду век внутри носить

желанный образ и печали.

Смогу ль, не знаю я, простить

святых, что нас не повенчали!

Татьяне Ромашкиной

Стрипteeth

Ах, дом горячих тел

и душ забытых дома,

чью похоть я воспел

в потоке света, рома!

Ах, песни спелых губ,

медовый шарм объятий,

мелодьи райских труб, -

всё здесь! Ах, нити платий,

их радужный каскад!

Ах, шёпот – клей разбитым

надеждам, коим рад

давно бывал, налитым!

Ах, алый сад в плодах,

приют рукам поэтным,

с пером что не в ладах,

и что в ладу монетном!

Измерен ритм и шаг,

и сумма каждой встречи,

где нынче каждый – маг

с именьем франков, речи.

Ах, дом и замок тем,

забытых за порогом

(где ртом и сердцем нем),

оставшихся лишь в слоге.

Ах, храм, лека?рный дом!

Перст Бога – их ладони,

что в утре голубом

отринут в полутоне.

Марина-вская впадина

Исчезнуть, жить в безве?стьи,

средь ветра, рек, травы,

как в божьем сне и месте,

без быта, дум в главе.

И плыть бы средь раздолья

полей, зеркал озёр,

смотреться с небо только,

метя из мыслей сор.

С тобой едино б спеться

в избушке между скал,

сюда от мира деться,

найдя свой, что искал.

И в чайном плыть дурмане,

всем клевером дыша,

и сок берёз с поляны

испив из рта ковша.

Играя в снах, рефреном

на нотах всех росы,

хочу жить, а став тленом,

быть частью сей красы.

Аннигиляция

И будут сны вливаться в сны,

я между пёрышком кружиться,

летя в июнь из дней весны,

чтоб в лете пламенно обжиться.

Меняя облик, форму, цвет,

входить в иные измеренья,

я буду, знать всему ответ,

найдя войне дум примиренье.

Втекая в море, пламя, пар,

иной субстанцией предстану.

И льдом меняясь на пожар,

то тьмой, то радугою стану.

Я стану кем хочу, кем ты

прикажешь быть во сне и яви.

Со дна ворвуся я в порты,

и орошу снегами травы.

Из туч я снова превращусь

в стекло и насыпи берлоги.

Во всё влюблённым обращусь,

и никогда в себя, былого.

Psychopathology

Белы дверей халаты,

а койки резвых ждут

и лезущих нахрапом,

зовущих божий суд,

отчаянных и хмурых,

смиренных и в обед,

чей ум подобен турам,

иль сладок, как шербет;

и мам с помятым чревом,

отцов, чей боек нрав;

живущих, будто девы,

кто думает, что граф;

и раненых под Хостом,

и тигров меж свиней;

кто режет кожу с кости;

кто яростней огней;

пророков и шаманов

палаты ждут, киша,

потомков жаб и ханов,

героев мятежа…

Себя обняв до хруста

меж длинных рукавов,

меня встречают грустно,

как ангелы с углов…

Право на вечность

Бунтует огонь исполинный

войной расцарапанных душ,

что требуют явки с повинной