Сергей Виноградов - Наследие. Том первый (1967 – 2016)

Вот я на коне на переправе,

Или это – просто дежавю?

Лица за окном мне так знакомы,

Только я не помню – почему?

Всё как было. Правда, нет Укомов,

А вокзалы те же по всему.

Та же степь, что помнит поимённо,

Всех кто пал здесь. Их не перечесть.

Помнит и трёхцветные знамёна,

И меня, пока живого, здесь.

Только я не помню, почему-то,

Кем я был в том яростном году

И как шёл в атаку летним утром

И, быть может, до сих пор иду…

Прошу, про Петербург мне расскажи

Про то, как там живут теперь другие,

Быть может, излечусь от ностальгии,

Себе, оставив только «ностальжи».

Ты расскажи, как Летний сад живёт,

И как Нева в гранитный берег плещет.

Приснился сон мне, может быть он вещий,

В нём Петербург опять меня зовёт.

Вернуться бы! Но стал Париж мне ближе

И Сены плеск Неву мне заменил,

Но Петербургу я б не изменил,

Не окажись изгнанником в Париже.

И потому тот Петербург не мой,

Хоть я и по нему всю жизнь тоскую

В Париже, где нашёл судьбу иную.

А всё равно так хочется домой!

Я один из многих неизвестных

Для кого не кончилась война.

Я из тех, кого не ждут невесты

Больше у открытого окна

И не смотрят больше на дорогу

И устали, может быть, любить.

Я из тех несчитанных, но многих,

Кто имеет право жить и быть!

А не только право быть убитым

И лежать в подземной тишине.

Ведь никто не хочет быть забытым.

Ну а я, тем более, вдвойне..

Средь мрачных гор мы встретились однажды

С ним на тропе и кто-то уступить

Кому-то должен. Кто кому – не важно,

Ведь чтобы разойтись – надо убить.

Глаза в глаза. К прыжку готовы оба,

Оскалены клыки. В последний раз

Сойдемся мы – как два врага до гроба,

Но кто-нибудь да выживет из нас.

Рванулся он, и прогремел, как эхо,

Быть может выстрел, может быть гроза.

Очнулся я под волчьим теплым мехом,

Увидев в темноте его глаза.

И понял я, что пуля та не волку,

А мне предназначалась, может быть,

А он рванул, чтоб сбить душмана с толку,

Чтобы меня от смерти защитить.

Тропа свободна, только мне не в радость

Остаться одному, притом в живых.

И понял я, что мне бояться надо

Нет, не волков, а тех, кто хуже их…

По коридорам времени идём

Начало было, а конца не видно.

Надеюсь, что мы зря не пропадём

Иначе будет стыдно и обидно

За то, что мы дорогу не нашли

И в коридорах времени пропали.

Мы молодыми в них давно зашли

А кем мы выйдем нам ведь не сказали.

У каждого из нас в них свой есть путь

И каждый выбирать дорогу волен

Один сказал – про прошлое забудь!

Другой из нас как раз тем прошлым болен.

Мне с тем, больным, похоже, по пути

Без прошлого и нас самих не будет.

Без веры и надежды не найти

Свою дорогу в будущее – к людям.

…Из тесных коридоров выйти в свет,

Найти себя, быть может, с ними вместе.

Вот только как узнать мне свой портрет

Без прошлого, без памяти, без чести?

Учили в школе нас, что Бог лишь сказка,

Красивая, но сказка всё равно.

И всё ж по выходным бабуля ласковая

Меня водила в Храм. Смотреть кино.

Сегодня в Храме этом снова молятся,

А мы смотрели фильмы про войну.

Тогда он назывался «Комсомолец»,

Но это не поставят нам в вину.

Такое было время – время Сталина,

В то время больше верили слезам.

Играли мы с отцовскими медалями,

А он всё ставил свечки к Образам.

И вера и неверие – всё слилось

В один стакан для батьки моего.

Кто ж виноват в том, что Россия спилась,

Не получив другого ничего.

Быть может, потому и я не верю?

Хотя в душе и сделать это рад,

Но к Храму подойду, и вновь растерян,

А вдруг тот Храм опять кинотеатр?

Святая Русь. Великая Держава.

На свете нет другой такой страны,

Где всё переплелось и боль и слава

И слёзы радости и ужасы войны.

Ты падала и вновь с колен вставала,

Из пепла возрождалась вновь и вновь.

Во все века с врагами воевала

За Веру, за Надежду, за Любовь…

Святая Вера дух наш укрепляла

Любовь к тебе на подвиги звала

Ну а Надежда силы придавала

На новые великие дела…

Но если враг когда-нибудь посмеет

Тебя обидеть или полонить,

Мы постоять за Русь свою сумеем

И подвиг своих дедов повторить…

Цвети в веках великая Держава!