Муслихиддин Саади - Бустан (Плодовый сад)

Он уходил. Но вновь, презрев позор,

Близ шах-заде свой разбивал шатер.

Его избили слуги. «Убирайся! —

Сказали. — На глаза не попадайся!»

Ушел . Но вновь вернулся он,

Покоя и терпения лишен.

Хоть в двери изгонялся он, как муха,

В окошко возвращался он, как муха.

Ему сказали: «Эй, ты, дуралей!

Ты сколько терпишь палок и камней?»

Ответил он: «Погибель друга ради

Приму! И не взмолюсь я о пощаде!

Пусть ненавистью полон он ко мне, —

В него влюблен я! Брежу им во сне!

Пусть на любовь мою он не ответит,

Я жив, пока он мне, как солнце, светит.

Всех этих мук снести я не могу.

И прочь — увы! — уйти я не могу.

«Прочь от шатра его!» не говорите,

Хоть голову у входа пригвоздите.

Не лучше ль мотыльку в огне сгореть,

Чем в пустоте и мраке умереть!»

«Мяч! Ты получишь рану от !»

Факир ответил им: «А что мне рана?»

«Тебе отрубят голову мечом!»

А он им: «Голова мне нипочем!

Кто о пути своем грядущем знает —

Венец его иль плаха ожидает?

Увы! Терпения лишился я,

И от покоя отрешился я!

Не будет прахом мира ослеплен

Тот, кто любовью вечной опьянен».

Раз к стремени царевича припал он.

Разгневался царевич. «Прочь!» — сказал он.

Факир с улыбкой молвил: «Никого

Не гонит шах от солнца своего!

Из-за тебя свою забыл я душу.

Коль от тебя уйду, обет нарушу!

Тобой одним живу я и дышу,

Будь благосклонен, если я грешу!..

Твоих стремян коснулся я рукою

Затем, что я не дорожу собою!

Любви к тебе я предан целиком

И ставлю крест на имени своем.

Я насмерть поражен стрелою взгляда!

И обнажать свой меч тебе не надо!

Ты сам зажег меня. Так не беги.

И все леса души моей сожги!»

* * *

Раз на пиру под звуки струн и ная

Кружилась в пляске пери молодая.

Не помню: жар сердец иль огонек

Светильни полу платья ей поджег.

Она, увидев это, рассердилась.

«Не гневайся! — сказал я. — Сделай милость!

Ведь у тебя сгорела лишь пола,

А весь мой урожай сгорел дотла».

Влюбленные друг в друга — дух единый.

Коль суть цела — не жаль мне половины.

* * *

Внимал я пеням старца одного,

Что отошел в пещеры сын его.

Исчах отец в разлуке, одинокий.

Но сын его ответил на упреки:

«С тех пор, как я услышал глас творца,

Нет для меня ни друга, ни отца.

С тех пор, как наступило просветленье,

Все в мире для меня — лишь сновиденье!»

Тот не пропал, кто от людей ушел,

Кто духа свет утраченный обрел.

* * *

Есть люди, чистой преданы любви, —

Зверями ль, ангелами их зови, —

Они, как ангелы, в хвале и вере,

Не прячутся в пещерах, словно звери.

Они воздержанны, хоть и сильны,

Они премудры, хоть опьянены.

Когда они в священный пляс вступают,

То в исступленье рубище сжигают.

Они забыли о себе. Но все ж,

Непосвященный, ты к ним не войдешь.

Их разум — в исступлении, а слух

К увещеваниям разумным глух.

Но утка дикая не тонет в море.

Для саламандры ведь пожар — не горе.

Вот так и многотерпцы, — ты скажи, —

В пустыне живы божии мужи!

Они от взоров всех людей сокрыты,

Они не знатны и не имениты.

Не добиваются людской любви,

.

Они — плодовый сад щедрот безмерных,

А не злодеи в облаченье верных.

Они скрываются от глаз людских,

Как жемчуга в жемчужницах своих.

Не хвастаются, не шумят, как море,

Блестя жемчужной пеной на просторе.

Они — не вы! Вы — внешне хороши,

Но в обликах красивых нет души.

И не прельстите вы царя вселенной

Ни красотой, ни роскошью надменной.

Когда бы стала перлами роса,

То перлов не ценилась бы краса.

Как по канату, доблестный и верный

Пройдет и без шеста над бездной скверны.

Дервиш в блаженном хмеле изнемог,

Внимая зову: «Эй! Не я ль твой бог?»

Кому любовь — стекло, а ужас — камень,

Не страшны ни мечи вражды, ни пламень.

РАССКАЗ

Жил в Самарканде юноша. Был он

Индийскою красавицей пленен.

Она, как солнце, чары расточала,

Твердыню благочестья разрушала.

Казалось, красоту, какую мог,

В ней воплотил миров зиждитель — бог.

За нею вслед все взгляды обращались.

Ее встречавшие ума лишались.

Влюбленный наш тайком ходил за ней.

И раз она сказала гневно: «Эй!

Глупец, не смей, как тень, за мной влачиться,

Не для твоих тенет такая птица.

Не смей за мною по пятам ходить,

Не то рабам велю тебя убить!»

И тут влюбленному промолвил кто-то:

«О друг, займи себя другой заботой.

Боюсь, ты не достигнешь цели здесь,