Муслихиддин Саади - Бустан (Плодовый сад)

Обглоданные кости им бросают.

Лягающихся мулов не жалей

Навьючивать в дорогу тяжелей.

Коль дремлет ночью сторож недостойный,

Едва ль хозяин будет спать спокойно.

Не всем твоим рабам одна цена, —

Одним — награда, плеть — другим нужна.

Кто выкормил лисенка, пусть он знает,

Что голубей лиса перетаскает.

Не возводи на зыбкой почве дом,

А коль возвел — не поселяйся в нем.

* * *

Конем однажды сброшен норовистым,

Сказал в поле чистом:

«Другого должен выбрать я коня,

Такого, чтобы слушался меня!»

Плотину ставь, чтоб не был труд бесплоден,

Покамест Тигр могучий мелководен.

Бей насмерть волка, что в капкан попал,

Чтоб он опять овец твоих не рвал.

Как от иблиса богопочитанья,

От злых людей не жди благодеянья,

Лишай злодеев сил, пока ты жив;

Пусть будет враг в тюрьме, в бутыли — див.

Увидевши змею — бежать не время

За палкой. Камнем размозжи ей темя.

Коль вор и лихоимец — твой писец,

Мечом хищенью положи конец.

Советник твой, простых людей гнетущий,

Не друг, а демон — в ад тебя ведущий,

Не говори, что мудр его совет,

Когда виновник он народных бед!

Кто поученьям Саади внимает,

Тот зданье царства мудро созидает.

Г Л А В А Т Р Е Т Ь Я

О любви, любовном опьянении и безумстве

Прекрасны дни влюбленных, их стремленья

К возлюбленной, блаженны их мученья.

Прекрасно все в любви — несет ли нам

Страдания она или бальзам.

Влюбленный власть и царство ненавидит,

Он в бедности свою опору видит.

Он пьет страданий чистое вино;

Молчит, хоть горьким кажется оно.

Его дарят похмельем сладким слезы.

Шипы не стражи ли царицы — Розы?

Страданья — ради истинной любви —

Блаженством, о, влюбленный, назови!

Вьюк легок опьяненному верблюду,

Стремись, иди к единственному чуду:

Не сбросит раб с себя любви аркан,

Когда огнем любви он обуян.

Живут в тиши печального забвенья

Влюбленные — цари уединенья.

Они одни сумеют повести

Блуждающих по верному пути.

Проходят люди, их не узнавая.

Они, как в мире тьмы — вода живая.

Они подобны рухнувшим стенам

Снаружи. А внутри — прекрасный храм.

Они, как мотыльки, сжигают крылья,

И шелкопряда чужды им усилья.

У них всегда в объятьях — красота,

Но высохли от жажды их уста.

Не говорю: источник вод закрыт им,

Но жажду даже Нил не утолит им.

* * *

Да, ты своим кумиром увлечен, —

Но он, как ты, из глины сотворен.

Ты свой покой утратил и терпенье,

Ты от ланит и родинки в смятенье.

Прекрасный облик, что тебя сразил,

Весь этот мир от глаз твоих закрыл.

Когда кумир твой злато презирает,

И для тебя оно свой смысл теряет.

Весь мир готов ты для любви забыть, —

Одну ее ничем не заменить.

Она всегда в глазах перед тобою,

Она владеет всей твоей душою.

Готов презреть достоинство свое,

Ты часа жить не можешь без нее.

Ты душу ей отдашь. Ты без боязни

Из-за нее себя подвергнешь казни.

Но коль такую здесь имеет власть

Любовь, которой суть — дыханье, страсть,

Не удивляйся истинным влюбленным,

В пучину вечной страсти погруженным!

Они любви к Извечному полны,

От суеты мирской отрешены.

Устремлены лишь к истине единой —

Пьют, на пиру расплескивая вина...

Не исцелит их никакой бальзам,

Неведом их недуг земным врачам.

«Не я ли бог ваш?» — голос им взывает,

«О да! О да!» — весь круг их отвечает.

Они в пещерах уединены,

Но благостыни пламенем полны.

Сквозь толщу стен их проникают взоры.

Они дыханьем низвергают горы.

Они крылаты, словно ветр степной;

Как скалы, немы, но полны хвалой.

Глаза их, светлым током слез омыты,

Всегда для сокровенного открыты.

Они, коней своих загнав почти,

Горюют, что отстали на пути.

Живые жаждой счастья бесконечной,

Они плывут по звездам воли вечной.

Сердца спалил кумир небесный им,

Покой и отдых неизвестны им.

Кто созерцал слепящий взгляд кумира,

Тот навсегда отверг соблазны мира.

Оков не знает на пути земном

Упившийся божественным вином.

РАССКАЗ

Сын нищего, что век в нужде влачился,

Увидев , в него влюбился.

В каких мучениях, — поймешь ли ты? —

Бедняк лелеял тщетные мечты...

На всех путях царевича стоял он,

У стремени коня его бежал он.

Он проливал потоки жгучих слез,

Не внемля ни насмешек, ни угроз.

Придворные его с дороги гнали:

«Эй, ты, бродяга, отойди подале!»