Игорь Михайлов - Вторник. №11, август 2020. Толстый, зависимый от дня недели и погоды, литературно-художественный журнал

Тайга вокруг посёлка, особенно по берегам Енисея, давно была распределена между местными жителями, и приезжему человеку почти невозможно найти участок тайги, чтобы начать охотиться. Устроившись кочегаром в школьную котельную, он потихоньку прощупывал почву среди охотников, чтобы его взяли напарником, но везде получал отказ. На близлежащие угодья хватало своих желающих. Матёрые охотники, которые уходили в дальние угодья на месяцы, сразу говорили: «Нет, мы привыкли одни, нам хватает общества собак». Неизвестно, остался бы Анатолий и дальше жить в деревне, если бы весной пьяный Кешкин напарник не вывалился из ветки и, запутавшись в собственной рыболовной сети, захлебнулся. Подружившись с бесхитростным Иннокентием и выручая его на похмелье, он достиг своей цели. Кешка дал согласие взять его напарником на свои родовые угодья, расположенные по обоим берегам Енисея ниже деревни километров тридцать.

Прошло несколько лет. Они привыкли друг к другу. Анатолий не борзел и не старался ухватить побольше долю от рыбалки и охоты и частенько выручал пропившегося Кешку деньгами. Оба они были несемейные и добывали почти одинаково, но у Кешки как не было мотора и лодки, так и не стало. Анатолий же потихоньку приобрёл старые моторы и лодку. В технике он разбирался, и это старьё стало служить ему исправно. Получилось так, что безлошадный Иннокентий стал зависим от своего напарника. Заброска, бензин и отоварка продуктами легла на плечи Анатолия. Продавая рыбу на проплывавшие самоходки, он завязал знакомства с работавшими на них людьми и стал готовить рыбу уже под заказ. Не ждал, как Кешка, случайных покупателей, которые иногда появлялись в деревне. В конце концов их рыбный бизнес перешёл под управление Анатолия. Это устраивало обоих. Кешка, как коренной житель из малочисленных народов Севера, имел льготы на рыбалку и охоту, и Анатолий, как напарник, тоже к ним пристроился. Бесхитростный кето ( кеты – малочисленный коренной народ Сибири, живущий на севере Красноярского края. – Примеч. ред. ) торговать не умел, и у него уходило всё за бесценок. Совсем по-другому пошла торговля, когда за неё взялся прошедший огонь и воду повидавший жизнь Анатолий, но получаемые Кешкой от своих трудов деньги ему впрок не шли – всё пропивалось, и не столько он выпивал сам, сколько лилась она родимая в чужие ненасытные глотки. Анатолию давно это надоело, и относился он к Иннокентию, как к чемодану без ручки – нести неудобно и бросить нельзя, без Кешки он был пришлый – никто.

Отоварившись на Анатольины деньги, они выехали на участок. Анатолий подрядился наловить рыбы на самоходку, которая заберёт её последним рейсом. Гружёный «Прогресс-4» потихоньку шёл вниз по течению недалёко от берега. Птица уже вылетала на галечник, и они надеялись что-нибудь добыть. Гружёная лодка чутко реагировала на перемещение груза. Собакам было на это наплевать. Они нервно ловили утренние запахи и возбуждённо перебегали с борта на борт, раскачивая этим лодку. Осень, пробуя свои краски, только чуть-чуть мазнула по осинникам и березнякам слабым цветом, а заморозки уже тут. И намёрзший иней на пожухлой траве, и над водой разбросанный клочками туман, который создавал обманное впечатление, что это пар от тёплой воды, и брызги, попадавшие на лицо, обжигали холодом.

Ровно работает мотор на средних оборотах, толкает гружёную лодку, которая создаёт сильную волну, и та с одной стороны лодки с белыми гребнями уходит на просторы реки и там постепенно затихает на широкой груди Енисея, а с другой стороны, встречая на своём пути берег, недовольно бьётся в него и от негодования брызжет пеной, что он остановил её бег. За утро видели пару глухарей, но собаки своей суетой и лаем их спугнули, так что к избушке подъехали без добычи. Сбавив обороты мотора, Анатолий осторожно подводил тяжёлую лодку к берегу. Нетерпеливые собаки, насидевшись в деревне на цепи, не дождавшись попрыгали в воду и тащились за бортом, хлебая воду, на привязках, веселя Анатолия, который, смеясь, приговаривал: «Что совсем нюх потеряли? Вспоминайте таёжную науку».

Изба стояла к Енисею боком, смотря на его просторы большим окном с переплётами, застеклённое стеклом, а не обитое мутным целлофаном, как во многих таёжных зимовьях. Отпустив собак с привязки и оттащив на галечную косу лодку, сразу пошли осмотреть зимовье. Среди высокой травы и густого тальника выделялась набитая тропа, показывая, что гости здесь были нередки. Возле избы чернело большое кострище, заваленное обгоревшими жестяными банками. Двери были распахнуты настежь, и на пороге белел вырванной ватой полосатый матрац. В зимовье был бардак. Вся посуда и оставленная одежда валялись на полу, загаженные мышами. «Странно, что окно целое. У них это просто болезнь ломать окна», – сказал Кешка, показывая на белые полосы от медвежьих когтей на стене. Собаки, шарясь по кустам, выкапывали протухшие стерляжьи головы. Было ясно, что здесь долго жили рыбаки-браконьеры, и что после их отъезда на запах от отходов пришёл медведь. «Его и винить-то нечего, – проговорил Иннокентий. – Странно было бы, если бы он не пришёл. Спасибо, что окно не тронул». Анатолий более бурно реагировал на всё это, подкрепляя своё негодование крепкими матами и не очень хорошими пожеланиями бывшим гостям. Весь остаток дня ушёл на уборку мусора в избушке и вокруг неё и на перетаскивание продуктов на лабаз из лодки. Вечером, когда ужинали, Анатолий достал двухлитровую банку со спиртом, немного отлил отметить заезд на промысел и, глядя в заблестевшие Кешкины глаза, сказал: «Не раскатывай губы. Это нам до декабря». – «Да-да, до декабря», – эхом повторил Иннокентий, кивая своей белой головой в знак согласия. Под утро заполошно залаяли собаки. Когда Анатолий вышел на улицу, они дружно добежали до ближайших кустов и на этом их смелый бросок закончился. Только старый Кешкин кобель Варнак убежал в тайгу, и было слышно, как его хриплый лай перемещается вслед за зверем. «Наверное, хозяин приходил, – сказал вошедшему Анатолию Кешка. – Не всё, видать, выкопал захоронки рыбаков. Теперь не придёт – напугали». «Ну и хрен с ним! – ответил Анатолий – Кстати, ты свой новый карабин пристрелял?» Иннокентий как коренной северный житель получил новый десятизарядный карабин СКС (самозарядный карабин Симонова. – Примеч. ред. ). «Нет, потом пристреляю», – ответил тот. «У тебя всё на потом, – отчего-то раздражаясь ответил Анатолий. – А потом может и не быть. Всё надо делать вовремя», – закончил он. Сон был перебит, и они стали потихоньку собираться. Сегодня у них по плану была постановка сетей и заготовка дров из плавняка, который Енисей-батюшка щедро распихал по берегам. Утро было пасмурное, обещая дождь, не тот летний, короткий и шумный, после которого снова заиграет и польёт своё живительное тепло солнышко и весь растительный мир оживёт, распространяя запах свежести, где каждая ветка или цветок вносит тонкую струйку своего запаха, создавая неповторимый букет, и воздух становится прозрачней, голубое небо кажется вымытым, а у далёких таёжных хребтов яснее и резче очерчиваются контуры, но долгий моросящий, весь день напитывающий всё что можно прелой сыростью и крася в унылый серый цвет таёжный пейзаж. Погода стояла спокойная, и енисейная ширь казалась большим выпуклым озером, которое упиралось с двух сторон в поросшие тёмным лесом хребты.