Игорь Михайлов - Вторник. №12 август 2020. Толстый, зависимый от дня недели и погоды, литературно-художественный журнал

Искусство в большом долгу… у совести, финансов, вечности (ненужное подчеркнуть)

Просекин купил три ветки пахучих лилий с большими тяжёлыми кремовыми цветками, да ещё обогащённые крупными бутонами. Потом зашёл в кондитерскую «У Палыча» и попросил любимый торт своей супруги «Нежный». К удаче, он был свежайший, как уверила продавщица, «только-только с пылу с жару». Теперь, аккуратно примостив его на заднее сиденье своего роскошного внедорожника, а сверху уложив пышный букет, Юрий Кириллович покатил на Третью Тверскую-Ямскую.

Они пили крепкий чай с «Нежным». Юрий Кириллович отметил, что, с тех пор как много лет тому назад в этой большой комнате он как художник фильма «За тридевять земель» вместе с его режиссёром-постановщиком слушали трогательные мелодии – наброски музыкальных тем, извлекаемых из белого рояля их другом-композитором, – с тех пор здесь особо ничего не изменилось. Разве что рояль теперь был гуще уставлен фотографиями в золочёных рамках, а над ними к стене привалилась большая икона Святой Троицы в роскошном резном киоте.

Вспоминали далёкое прошлое, как дружно работали над кинокартиной. Хоть и спорили до хрипоты, чуть ли не до драки. Но такова она и есть, творческая дружба. Только так вдохновенная искра и высекается.

– Ведь всё так хорошо шло, – сокрушалась Лилия Петровна.

– Да как сказать, хорошо, – вздохнул Юрий Кириллович. – Они ведь с самого начала его долбать стали.

– Кто «они»?

– Ну, генеральный продюсер Топоровский и его помощники-вышибалы Коробов и Неметин. Знаете, эти двое, последние-то, вообще в кино случайные персонажи, но присосались, как клопы-кровососы. Как это у незабвенного Антона Палыча: «Если человек присасывается к делу, ему чуждому, например, к искусству, то он, за невозможностью стать художником, неминуемо становится чиновником». Так вот и эти два субчика. Только потому, что вроде родители у них в кино служили. Пристроили последышей. Представляете, они вдвоём приезжали с ревизией на своём «лексусе» на съёмочную площадку в конце съёмочного дня. Перед этим плотно отужинают с возлияниями в ресторане – и к нам на площадку. Останавливают съёмку, режиссёра усаживают к себе в машину на заднее сиденье и давай учить его, как снимать кино. Да чтобы быстро, да экономно и качественно. А на площадке сидели и ждали загримированные народные артистки: Светлана Крючкова, Нина Усатова, да ещё Ирина Мирошниченко. А у последней характерец будь здоров. Она бесилась и на режиссёра всё выплёскивала, когда тот возвращался к камере.

– Что ж он не мог кулаком по столу?

– Да как же тут кулаком-то? Эти два деловара были вроде как представители главного – Топоровского, вроде сопродюсеры. Главное, когда наш режиссёр договорился с командующим ВДВ России и тот согласился быть консультантом, все эти горе-начальники страшно обрадовались. Ведь бесплатно, по военной команде, сразу предоставлялась массовка – несколько рот солдатиков, бронемашины, автоматы Калашникова, обмундирование и так далее и тому подобное. А если учесть, что прокат только одного такого автомата из пиротехнического цеха Мосфильма, как мне режиссёр говорил, стоит двести долларов, то можете представить, какую экономию они получили.

– Так эти господа должны были ему быть страшно благодарны.

– Они и радовались поначалу. Это же заказ был канала «Россия». Государственные денежки. Они-то всё, что было запланировано по смете и вдруг благодаря военному консультанту бесплатно свалилось, учли и неожиданно высвободившиеся денежки по карманам разложили. Но когда у нашего бессребреника возникли затяжки со съёмками: ну, дольше, чем планировалось, снимал ту или иную сцену, долго репетировал, возился с актёрами, добиваясь результата, – они испугались, что придётся эти денежки – немалые, как вы догадываетесь, – возвращать в бюджет картины. Вот и стали его пилить. В итоге у него инфаркт. Ну а потом и картину закрыли. Как уж они там перед телеканалом оправдались, одному богу известно. Вероятно, форс-мажором всё объяснили, то есть болезнью главного лица. Как-то всё списали. Им ведь главное – свой карман. Такие сейчас прохиндеи называют себя продюсерами.