Поэт Берестовой - Панда

Когда уходит чья-то мама,
Без стёкол остаётся рама.
Вселенная на небе гаснет,
И соль всё видимое застит.
Навечно остаётся рана,
Когда уходит чья-то мама.
Храните теплоту их рук,
Они уйдут без спроса, вдруг.
И толщина гиппопотама
Вас не спасёт, коль выйдет мама.

Погода за окном не повод загрустить,
затянутое небо не повод не летать.
Давайте чаще женщинам цветы дарить
и про мечты свои не забывать.

Смотреть на звёзды, уходить в поход,
огню доверив магию еды.
Построить плот – не облегчит ваш груз,
но привнесёт немного красоты.

В моём окне уже стучится утро,
подушка ждёт пропущенные сны.
А мне и дела нет до этого, как будто
я всё ещё в объятиях весны.

Щебечут птахи в поисках партнёра,
всё ярче очертания теней.
Меж нами нет ни моря, ни забора,
но слишком много без ключей дверей.

Хиппанам не чужд ни тазик,
ни удобства во дворе.
Хиппаны носков не носят
даже в снежном январе.

Не аскают на билеты,
есть пешкарус, автостоп.
Хиппаны границ не знают
и не отъедают жоп.

Дом – цветочная поляна,
Крыша – небо голубое.
Речка, горы, паутинка —
это всё для них родное.

Хиппаны всегда в дороге,
ни секунды в конуре.
Хиппаны, они как ветер
с голосами на заре.

Плыть с китами, урча как кошка,
темнотой глубины наслаждаясь.
Быть счастливым, когда ты рядом,
от тактильностей наших взрываясь.

Испугаться, читая погоду,
но опять погрузиться с китами.
Чтобы снова с тобою греться
и тереться во сне животами.

Я буду где-то там, где ты меня не ждёшь,
где мы не встретимся и не поговорим.
Я буду не один, с тобой, которой до,
с которой я построю третий Рим.

И мел, и облака раскрасили асфальт,
одежда уменьшается и ночь.
Вернутся журавли и ты издалека,
и мамой скоро станет чья-то дочь.

Созвездие Тельца приблизит урожай,
и реки вновь наполнятся людьми.
Всё прошлое забудь, спокойно провожай,
улыбки продлевают наши дни.

Приятно читать про героев,
всю жизнь проводящих в походах,
жующих то белок, то тигра,
червей, тараканов, сурка.
Себя представляя на месте,
особенно если вершина,
с которой весь мир на ладони
и где-то внизу облака.

Про них и в кино, и в газете,
и даже порой на заборе.
С любовью щемящей, народной,
особенно к тем, кто ушёл.
Оставив улыбки и спины,
как парус тугие и в соли.
Всё это, конечно, читая,
влечёт на вершины и в снег.

Кто будет читать про соседей,
которым чуть свет – на работу;
в депо, за конвейер, в больницу,
к доске, обучая детей.
Тут сразу тоска и зевота,
а в пятницу выпить охота
за тех, кто в горах или море,
такой же, как мы, но иной.

Мы с тобой как первые люди,
не знаем одежды и понедельников.
В мир за окном погружает огрызок,
соединяя в сети бездельников.

Провожая, встречая время,
вырываясь из плотности лиц.
Я вдыхаю воздушные массы
от движений твоих ресниц.

Мир стремится покинуть планету,
расширяя битый геном,
а на дне океана люди,
ждут, когда мы покинем дом.

Ной оставлен был на погибель,
исхитрился и выплыл чудак.
Был подарен Хрущёву атом,
но и с ним всё пошло не так.

Оставляя на Маска надежду,
безодёжные люди ждут.
А пока в мире всё как прежде.
Революции, танцы, салют.

Вот и мы, позабыв одежду,
наплевав на часы и даты,
производим обмен хромосомами,
принимая планет парады.