Хелена Джексон - Сонеты и стихотворения. Билингва

Как странно утром день за днём
Мы отрясаем ггрёзы ночи,
Цепляясь памятью за миг,
Желая сделать день короче.
Но все же жизнь берёт свое,
Создав сознания оковы,
И память чётко сознаёт
Во сне увиденное… Снова
Вдруг вспыхнет радость
И надежда, что завтра лучшее, чем прежде,
И будет новый день и новый свет,
Не изменившись будто внешне,
Отринем сон как маленькую смерть,
Мы будем жить уже по-новому —
С надеждой!

IN what a strange bewilderment do we
Awake each morn from out the brief night’s sleep.
Our struggling consciousness doth grope and creep
Its slow way back, as if it could not free
Itself from bonds unseen. Then Memory,
Like sudden light, outflashes from its deep
The joy or grief which it had last to keep
For us; and by the joy or grief we see
The new day dawneth like the yesterday;
We are unchanged; our life the same we knew
Before. I wonder if this is the way
We wake from death’s short sleep, to struggle through
A brief bewilderment, and in dismay
Behold our life unto our old life true.

Зима! Застывший пульс, душа в огне,
Царишь ты в наших душах самовластно,
Как вечность новую ты даришь зимний сон,
Но всё же и тебя мы любим страстно,
Мир будет пуст без изваяний
Во дворе и на окне,
А зимний сон подарит сказку мне.
И что теряем мы, приобретая
Царство зимней тишины?
Душа моя, едва жары лучи
Согреют этот север,
Наполнив долы музыкой цветов. И клевер,
И все цветы в лугах, и звон ручья —
Всё это и зимою помню я.
Ну а пока покойтесь с миром лета розы —
Портрет ваш инеем напишут нам морозы.
Зима нам дарит снега чистые страницы,
Чтоб с новой силой снова жизнью насладиться.

O winter! frozen pulse and heart of fire,
What loss is theirs who from thy kingdom turn
Dismayed, and think thy snow a sculptured urn

Of death! Far sooner in midsummer tire
The streams than under ice. June could not hire
Her roses to forego the strength they learn
In sleeping on thy breast. No fires can burn
The bridges thou dost lay where men desire
In vain to build.
O Heart, when Love’s sun goes
To northward, and the sounds of singing cease,
Keep warm by inner fires, and rest in peace.
Sleep on content, as sleeps the patient rose.
Walk boldly on the white untrodden snows,
The winter is the winter’s own release.

Ещё сугробы глубоки, и всё белым-бело вокруг,
Но тихая зима уж понесла весною,
Хотя ещё и незаметно ничего, мой друг,
Вот разве вербу скоро пух покроет…
Да может незаметно соки жизни
Ветвям подарят новой силы признак.
В былые времена на них гадали часто,
Грех года искупить, молить о счастье.
Весна придёт. Но кровь ещё застыла,
И место для мечты уже открыла,
Предчувствие весны, веселья, света
Пока подарят лишь приметы.
Подходят медленно надежды настроенья —
Сначала году будет искупленье.

Still lie the sheltering snows, undimmed and white;
And reigns the winter’s pregnant silence still;
No sign of spring, save that the catkins fill,
And willow stems grow daily red and bright.
These are the days when ancients held a rite
Of expiation for the old year’s ill,

And prayer to purify the new year’s will:
Fit days, ere yet the spring rains blur the sight,
Ere yet the bounding blood grows hot with haste,
And dreaming thoughts grow heavy with a greed
The ardent summer’s joy to have and taste;
Fit days, to give to last year’s losses heed,
To reckon clear the new life’s sterner need;
Fit days, for Feast of Expiation placed!

Когда-то был он месяцем войны,
Борьба, действительно, ему присуща,
Но только той войны иная сущность,
Природа миру мир несёт с весны.
Пусть ветры бесятся, деревья гнутся,
Но после от того скорей проснутся,
И на проталинках пробьются первоцветы —
Сонливые весны приметы.
Вполне ясны природные капризы —
Земля готовиться к рожденью новой жизни.
Всё дышит предвкушением весны,
И потому не хочет тишины.
Готовится в земле священный дар —
То лилий Благовещения жар.

Month which the warring ancients strangely styled
The month of war, – as if in their fierce ways