Людмила Гильденберг - С болью пополам

По умолчанию,
Мы посвятим примечанию
К прожитой жизни остаток
отмеренных дней.
По умолчанию,
К жизни земной окончанию
Важно самим разобраться,
что ценного видится в ней.

По умолчанию,
Всё подлежит окончанию.
По соглашению,
Ждёт всех своё завершение.

В этом – критерий и ориентир,
Жизни и смысл и последний итог:
Что ты сумел привнести в этот мир?
Путь разгадал свой? Пройти его смог?

Кто смайлики придумывал когда-то,
Был не из жизнерадостных натур.
Скорее, неулыбчив, мрачен, хмур,
Не прибегал к большим душевным тратам.

Делился щедро не своей улыбкой,
Эмоций из души не выпускал…
Свой смайлик с чувством связывал
не шибко,
Но чувств в себе реальных не искал.

Чтоб вакуум душевного пространства
Цветами чувств нет-нет да расцветал,
Чтоб временное это постоянство
Никто не разглядел, не разгадал, —

Печали, похвале, испугу, счастью —
Всему вручил бездушный символ свой,
Не близкий ни к любви, ни к соучастью,
Хоть радуйся тому, хоть волком вой.

Есть суррогат: оправдана замена
Лекарств, продуктов и вещей иных.
К несчастью, даже матерей родных…
Хотя подмена – не совсем измена,
Но родственное что-то вижу в них.

Сегодня все обязаны короне
За тяжкое своё житьё-бытьё.
И в нравственно-финансовом уроне
Мы не устанем обвинять её.

Ну что сказать? Корона виновата,
Что чёрствость стала признаком ума?
И что с людей за всё берётся плата,
Обычно ощутимая весьма?

Нам внучка шлёт сердечко за сердечком.
Цветов её букеты я коплю…
Так легче, чем обмолвиться словечком:
«Мои родные, как я вас люблю!»

Тут смайлик подходящий подвернётся.
Один, другой… Заполнился абзац.
Любимой кошке кто-то улыбнётся,
А для людей изобретён эрзац.

Неполноценна и не без ущерба
Замена эта, как ни назови.
Груш не родит при всём старанье верба.
В «любовном» смайле – ни на грош любви.

Не равнозначен символ человеку,
Лишь равнодушно что-то передаст.
Из миллионов атомов, молекул
Нас Бог, как в Лего, снова не создаст.

Власть надо мной эмоций беспредельна.
Без них я не смогу прожить ни дня.
Но я с улыбкой не живу раздельно:
Чеширскому коту я не родня.

Уйду я – и уйдёт моя улыбка.
И высохнут все слёзы. До одной.
И страх за близких, вяжущий и липкий,
Немедленно последует за мной.

Иссякнет жизнь. И в тот же миг – ничто вы,
Какие чувства кто ни прояви…
Лишь сохранится адрес ваш почтовый —
Как памятник безадресной любви.

Я несколько жизней в одной прожила
(Давно уже бабушкой стала).
Дарила мне что-то она и брала,
Но я ей за всё благодарна была,
А нынче от жизни устала.
Она прошмыгнула (такие дела!)
Как в сутолоке вокзала.

Недолгие встречи, разлук череда,
И вновь за прощаньями встречи…
Объятия рук разорвав, поезда
Объятия сделали крепче.

Объятия душ разомкнёт невзначай
Лишь времени грозная сила…
В какой-то момент их разрубит сплеча —
Всё разом исчезнет, что было.

Померкнут рассветы, закатам невмочь
Ласкать согревающим светом.
Холодная, чёрная, вечная ночь
Зимой воцарится и летом.

Пока ещё краски дневные свежи,
В окне, пусть неярко, но брезжит, —
Живя настоящим, себе прикажи
О будущем думать пореже.

Карма… Бессмертной души воплощения…
Верим в буддизм, индуизм и всё прочее.
Что мы в них ищем? Грехов отпущение?
И у кого есть на то полномочия?

Жизни туннель не всегда освещается.
Тянется длинной змеёю гремучею.
Судьбы – как судьи. Вкруг них
всё вращается.
Мы не себе доверяем, а случаю.

Жизнью лелеемы, биты, прощаемы,
Все мы несём свою ношу судьбинную.
То усложняем, то всё упрощаем мы…
Поле пред каждым – заведомо минное.

Ориентиров не сыщешь на местности.
Нет и табличек: «Опасность смертельная!»
Смерть – это дело совсем не артельное:
Всё – в одиночестве, в полной
безвестности.

Карма… Судьба… Предсказанья небесные…
С верой, наверное, жизнь упрощается.
Выпуклость-вогнутость чуть уплощается,
Чтоб поддержать наши силы телесные…
Позже на круги свои возвращается:
Рамки у веры для душ слишком тесные.