Михаил Годов - Моя многострадальная Россия…

Что о войне рассказывать солдатам
И всем, кто был замучен и убит?!
Но тех, кто в этой бойне виноваты,
Пускай людская память обличит!
Той памятью оставленные шрамы,
Их не стереть, не вытравить ни дня.
Они – незаживающие раны,
Они как пламя Вечного огня!

Пусть же пепел убитых
В наше сердце стучит.
Нет, ничто не забыто,
Нет, никто не простит.
Будь же строгой, как судьи,
Боль минувшей войны,
Чтоб закрыли мы грудью
Этот миг тишины,
Чтоб закрыли мы грудью
Хрупкий Мир тишины.

Рассвет июньский, взорванный снарядом!
И стон, и плач, и кровь, и смерть кругом.
Ты в памяти, война, осталась адом
Для всех, кто был задет твоим свинцом.
А память снова душит смрадным дымом,
А память снова душу жжет огнем:
Концлагеря, Хатынь… Невыносимо!!!
Как позабыть об этом обо всем?!

Не снять с крестов в огне войны распятых,
Но кое-кто готов поставить крест
И обелить, простить убийц проклятых,
Забыть Дахау, Лидице и Брест.
Но чтобы вновь земля не запылала,
Чтоб голос пушек навсегда затих,
Хочу, чтоб память нам не изменяла
Во имя павших и для всех живых!

Ты помнишь, товарищ, земляк из пехоты,
Как мы перед боем копали окопы,
Как в землю вгрызались саперной лопатой,
Чтоб снова она защитила солдата.
Земля все терпела, земля понимала
И честно солдатский свой долг выполняла,
И лишь под лопатой тихонько стонала,
И боль эта тело и душу пронзала.

Земля, ты нам мать, и жена, и сестра,
И бродят в крови твои соки.
Одни нас с тобой продували ветра,
Ты все то, что в душах высоко.
Тебя мы прикроем всем телом своим —
Нельзя выходить нам из боя.
Но знаю: ни пяди врагу не дадим,
А нам хватит горстки с тобою!

Ты грудью своей нас от пуль заслоняла,
И вновь на дыбы от разрывов вставала,
И нас наполняла отвагой и силой,
И словно просила, чтоб мы отомстили.
И ненависть в сердце вставала волною:
Мы с яростью ждали и жаждали боя.
И вновь во весь рост поднимались с тобою,
Чтоб землю спасти, заслонить вновь собою!

Опять где-то гарью пропахли рассветы
И кровью грозит захлебнуться планета.
О помощи снова Земля к нам взывает
И памятью павших – живых заклинает,
Чтоб вновь не зашлась от смертельного крика,
Чтоб больше не знала военного лиха,
Чтоб душу ее сапоги не топтали,
Чтоб больше окопы нигде не копали!

Хоть идти ей, наверно, не близко,
Но приходит она каждый день
К тем священным камням обелиска —
Беззащитная, скорбная тень,
К тем камням, что ей стали родными,
Что ее схоронили детей…
Я не знаю той женщины имя —
Только много таких матерей.

Шаря взглядом по пляшущим буквам,
Словно в кадрах немого кино,
Она ищет с любовью и мукой
То, что сердцу забыть не дано.
И, не пряча тяжелые слезы,
К тем камням припадает щекой…
Память вечная в камне и бронзе
И огонь материнства живой!

На войне на какой они пали:
На гражданской? Второй мировой?..
На какой бойне жертвы считали?!
И с какою считались ценой?..
Кровь людская дешевле водицы
Для того, кто их на смерть послал!
Кровь и слезы опять будут литься!
На войне на какой? Кто бы знал…

Мы имя твое повторяем, любя,
И в радости дни, и в невзгоды.
Но помним, мы помним другою тебя:
Москву сорок первого года.
И сколько тебя ни пытай и ни жги,
К святому приникнешь колодцу.
Запомнят навеки друзья и враги:
Москва никогда не сдается!

Москва сорок первого года:
Здесь наша решалась судьба.
Ты судишь нас всех, как судья,
С высот сорок первого года!

Рубеж наш священный, где каждый боец,
И ярость, и ненависть наша.
В той битве с фашизмом решал не свинец:
Любовь перевесила чашу!
Решала любовь, что с рожденья в крови,
Что в сердце у каждого бьется.
И пусть это помнят друзья и враги:
Москва никогда не сдается!

Ты раны войны залечила, Москва:
Былинную мощь обретаешь!
И пишется Русью иная глава,
Иные ты песни играешь.
Но свята любовь, что с рожденья в крови,
Что в сердце у каждого бьется!
И пусть это помнят друзья и враги:
Москва никогда не сдается!