Array Антология: Мир в ладони

Раздались несколько скромных «да».

– Поясняю для тех, кто в первый раз: заданием было с помощью медитации вспомнить свое предыдущее воплощение и записать воспоминания. Мы проанализируем их и попытаемся отличить память о прошлых воплощениях от так называемых ложных воспоминаний. Есть здесь те, кто выполнил задание?

В классе возникла неловкая пауза.

Лолита Ло окинула аудиторию наметанным взглядом.

– Елизавета, – сказала она, – пожалуйста, выходите к доске. Скромная худенькая женщина в очках, лет за сорок, поднялась со своего места и вышла к доске. В руках у нее были несколько листов бумаги, а руки дрожали. Елизавета то и дело поправляла темные жидкие волосы, слегка тронутые проседью, и разглаживала на бедрах складки скромного синего платья.

– Лизочка, не стесняемся. Каждый – я повторю: – каждый, кто пойдет по пути Лунного Мага, раскроет тут свои воплощения.

Женщина поправила очки, долго перебирала бумаги, складывая их в определенном порядке, а затем, выдохнув, начала:

– Я… я была графиней…

В классе послышались редкие смешки, отчего женщина смущенно замолчала.

– Так, уважаемые слушатели, попрошу относиться к выступающим с полной серьезностью и уважением. Да, зачастую, когда люди помнят себя людьми знатными или известными, это является признаками ложной памяти или работы воображения. Но подобный опыт мы тоже обязаны рассматривать. Также отмечу, что вероятность быть знатным человеком не исключена аб-со-лютно! Лизочка, не смущайтесь, говорите все, что помните, чувствуете, мы очень внимательно Вас слушаем.

– Я графиня, – с неожиданной уверенностью сказала женщина. – Я помню день, всего лишь один день. Была война. Лет десять назад. Там погиб мой муж. Но в то утро меня волновал другой мужчина. Я влюблена в него – страстно, болезненно. Он – опальный граф. Я знаю, он убил на дуэли важного человека, и его разыскивает жандармерия. Я жду его. В то утро я не пошла в церковь. Я шла на псарню. Русские борзые – моя страсть. Их шелковистая шерсть, их мокрые носы, утыкающиеся в мои ноги, успокаивают меня больше, чем молитва. Я нервничаю: псарь и горничная получают затрещины. Начало апреля. Что-то рано распускаются почки на деревьях. Я помню дубовую рощу и самый большой дуб. Я вспоминаю, как маленькой девочкой я убегала от нянечек и гувернанток и оказывалась под кроной своего древнего, молчаливого друга. Мне казалось, что ветер в его листве нашептывает мне забытые тайны, внимательно записанные в кольцах древесины. Много лет спустя я посвятила своего понимающего и прощающего друга еще в один секрет: там, под деревом, я впервые отдалась графу со страстью, которая до сих пор эхом отдается в моих чреслах. На коре древнего дерева отметина: «ОН ОК навечно», – это наши инициалы, мой возлюбленный вырезал их перочинным ножом, пока я лежала обнаженной прямо на траве.

В этот момент рассказа из-за парты нервно приподнялся худой человек небольшого роста, со смешными оттопыренными ушами, но затем сел обратно, напряженно сутулясь.

– Мысль, что на меня смотрит еще кто-то, пусть даже старый дуб, возбуждала мое воображение, – продолжила Елизавета.

Лолита Ло два раза искусственно прокашляла в кулак, подавая рассказчице своеобразный знак, но та как будто не слышала ее.

– Я помню все тысячи поцелуев, с ног до головы покрывающих мое тело.

– Лизочка, простите что прерываю, давайте опустим интимные подробности, ведь они не очень относятся к теме нашей встречи, – мягко заметила Лунный Маг.

– Да-да, простите, – смутилась рассказчица. – Я просто хотела… тот день. Я наблюдала, как солнце входит в зенит. Мое сердце колотилось и чуть не выскочило из груди, когда я заметила приближающиеся дрожки. Как я хотела его, желала его! Его глаза, его крупные бедра, его руки – они чудились мне ночами, проведенными в одиночестве. И вот дрожки подъехали. Помню, как кучер гаркнул на лошадь. Невидимый свет звезд пронзил пространство имения многочисленными лучами, когда сапоги моего возлюбленного ступили на грязноватую дорогу. Моя душа, как рвущаяся из клетки на свободу голубка, готова была выскочить навстречу ему, но граф был столь болезненно бледен, столь холоден был его взгляд, что мой пыл рассеялся, как горсть песка, брошенного о стену. Он напоминал вампира из бульварных романчиков: бледный, осунувшийся, с темными кругами под глазами. Я вижу огромный дуб. И эти слова! «ОН ОК навечно». Я слышу звуки любимого голоса, но они оглушают меня, как будто звук гигантских колоколов прорывается из преисподней! – «Мы не можем быть вместе. Я не могу рисковать своей жизнью», – сказала Елизавета, как бы передразнивая. – Я сказала ему, что он и есть моя жизнь, тогда… тогда он ответил, что не любит меня! – По щеке графини скатилась слеза. – Эти слова, мерзкие, гадкие, отвратительные слова до сих пор звучат у меня в ушах. Лучше бы я не помнила их!