Array Антология - Мир в ладони

Не за славу мирскую
и посмертную блажь
я рассветов взыскую
и закатов гуашь.

Акварельное небо
расплывется дождем.
Мы со встречи на Эльбе
продолжения ждем

под мечами дамоклов,
на обрывах судеб —
участь наша промокла
и раскисла, как хлеб.

Тучи, рваные тучи,
рваный лист на станке.
Холодочек ползучий
сжат в моем кулаке.

Кто-то ходит над лесом
и вершины ершит,
и капелью отвесной
воздух насквозь прошит,

и в далеких просветах
на окраинах дня
сквозь сплетения веток
луч встречает меня.

Дни покатились назад.
Сердце июня трепещет.
Отгромыхала гроза.
Стали волшебными вещи.

Лето долиной лежит
перед глазами июня.
Тают его миражи.
Голос теряется юный.

Я виноват, как всегда,
Что не услышал призыва.
Тихо мерцает звезда.
И улыбается ива.

Я покупаю восточный ковер —
Хитросплетение множества жизней.
Будьте, глаза, как принцессы, капризны.
Сердце, смелее. Мой дух, будь остер.

Я выбираю персидский ковер.
Где-то в чужом и далеком Иране,
Слушая суры святого Корана,
Опытный мастер разводит костер

Красок подземных и красок небесных.
Вяжется за узелком узелок.
Годы пройдут и исполнится срок,
Сложится жизнь и закончится песня.

Это ковер выбирает меня.
Душу мою покупает и платит
Звонкой монетой. И новое платье
Просит душа для грядущего дня.

Этот ковер – он и детям, и внукам
Будет нашептывать сказку мою.
Ту, что уже потихоньку пою,
Стоя в саду остановленных звуков.

Кого спасать – ребенка или мать?
Господь, спасешь Рубцова Николая?
Усталый доктор сядет на кровать.
Да не ложится. И не засыпает.

Сгущенье гроз перечеркнет июнь
Косым дождем, и в нем не будет снега.
Вот так внезапно снова станешь юн,
Не ощущая горечи побега.

От прядей тонких, слипшихся волос
На жаркий лоб прольется струйка пота.
Но жизнь решит поставленный вопрос,
Поскольку в том и есть ее работа.

А день расправит света полотно
Над всей деревней, над рекой и пашней,
Чтоб переполнить детское окно
И незаметно сделаться вчерашним.

На высокое небо апреля,
На весенний немыслимый день
Променяйте стремление к цели
И познания бледную тень.

Почки липы готовы взорваться
Юным клейким зеленым листом.
Вы бессмертны, когда вам пятнадцать.
И неважно, что будет потом.

Не прервется дыханье Джульетты.
Не погаснет ее поцелуй.
Что бы там ни твердили поэты,
Смерть влюбленным совсем не к лицу.

А когда все пройдет и очнетесь
В совершенно иных временах,
То споете, что нету, мол, тети —
И не надо в житейских волнах.

Плыла звезда, как поплавок,
В Неве качаясь.
Темней Невы ночей глоток,
В нем лед и ярость.

А в самом сердце темноты,
Судьбы и ночи
И есть убежище мечты
И веры прочей.

Когда закованы в гранит
Любви пределы,
То кто все это объяснит?
Возможно, Белый.

Закоренелый акмеист,
Увы, бессилен
Понять, насколько же змеист
Рисунок линий,

Где параллельные идут,
Пересекаясь.
Где статуи в ночном саду
Грешат, не каясь.

Где полдень есть всего лишь тень
От белой ночи.
И чем длиннее будет день,
Тем жизнь короче.

Начальствуй, роза Петербурга.
Склоняю голову свою.
Покорный воле демиурга,
Солдат обязан пасть в бою.

Перед пунцовыми щеками.
Фарфором шеи. Льдами глаз.
Нехай запишет Мураками
Вранья историю про нас.

Не ждите и страницы сути.
Важней читательский успех.
С ним город, где воспитан Путин,
Сойдет за рыцарский доспех.

Но нам твердыня Ленинграда —
Сама пуховая постель.
Слов неразгаданных шарада.
В игрушках праздничная ель.

Рассвет у Беранже и Вольфа.
Плывущие над Зимним сны.
Когтей безумного Адольфа
Следы на панцире стены.

И дева – нет, не Галатея,
А та, с форштевня корабля, —
Летит по улицам, хмелея,
Все меньше слушаясь руля.